что с другим учителем, итальянцем Риччи, она сможет объясняться самостоятельно, так как тот бывал в Лехистане[50] и даже немного говорит на языке, понятном Настусе. Та была так обрадована этим, что после обеда шла на учебу уже почти в веселом настроении.
После полудня появился Риччи – худой жилистый итальянец с каким-то странным блеском в глазах. Манеры у него были изысканные, как у аристократов. Таких людей Настуся видела лишь мельком, когда они с отцом проезжали через Львов. Ее дядя, отец Иоанн, сказал, что это были немецкие послы, направлявшиеся в Москву.
Настусе стало интересно – как подобный человек мог оказаться на службе у людей, торгующих женщинами? Должно быть, были в его судьбе какие-то таинственные события, которые привели его сюда и вынудили добывать свой хлеб, обучая невольниц…
Риччи также живо заинтересовался новой ученицей. Едва начав урок, он подробнейшим образом расспросил ее, откуда она родом, кто ее отец, когда она попала в полон, что знает и умеет.
Сдержанными и вежливыми ответами Настуси он остался доволен, хотя иногда слегка улыбался. В особенности тогда, когда девушка настойчиво подчеркнула свою приверженность православию и заговорила о красоте его обрядов и храмов.
Это уязвило ее настолько, что она осмелилась заметить:
– Вы, должно быть, принадлежите к латинской церкви…
Риччи снова усмехнулся и ответил:
– К ней принадлежали мои родители.
– Родители? А вы, значит, приняли другую веру? – спросила Настуся с некоторым возмущением. Потому что еще из семьи вынесла предосудительное отношение к тем, кто пренебрегает верой отцов.
– Нет, – ответил Риччи, продолжая посмеиваться. – Но об этом, если вам и в самом деле интересно, мы поговорим когда-нибудь позже. И о красоте обрядов и храмов в разных краях тоже. Я всегда готов побеседовать, в особенности с людьми молодыми и любознательными…
После этого наставник вернулся к уроку. Он говорил по-итальянски, а затем переводил каждую фразу, используя невероятную мешанину слов из трех или четырех языков, но, странное дело, – Настуся его хорошо понимала. Речь шла о нравах разных народов, о жизни придворной знати и королей, о том, как там пишут письма, какие строят дома, как одеваются. Это было захватывающе интересно.
Настуся настолько увлеклась его рассказами, что до вечера так и не нашла времени подумать о самом учителе. Только расспрашивала Клару о том, что говорил Риччи раньше, до ее прихода в школу. В конце занятий итальянец, как и Абдулла, учил девушек счету.
Позже вечером подруги отвели ее в те покои, в которых Настуся уже побывала, когда ее только привели в этот дом. На вопрос, чему здесь учат, ей ответили:
– Всяким глупостям! Сейчас сама увидишь.
Здесь наставницами
Лехистан (
