Из-под легкого шелкового кафтана виднелась стальная кольчуга. За пояс была заткнута пара острых ятаганов, на боку висела кривая сабля, в руке – боевая палица. Борода разбойничьего вожака и в самом деле была рыжей, даже, скорее, огненно-красной, словно крашеная.
При виде Хайреддина Настуся непослушными губами зашептала псалом:
– Помилуй мя, Господи, по великой милости Твоей и по множеству щедрот Твоих…
Клара, дрожа всем телом, прильнула к Настусе:
– Сейчас они нападут…
Хайреддин насмешливо и зорко всматривался в купеческую галеру, не произнося ни слова. Тем временем его приспешники мало-помалу поднимали над его головой багровое полотнище, растянутое на двух жердях. Обычно на таком полотнище было начертано одно-единственное слово: «Сдавайтесь!»
Но теперь, к величайшему изумлению тех, кто не мог отвести взгляда от полотнища, на нем было написано: «Десять дней и десять ночей не беру добычи ни на море, ни на суше, ни у мусульман, ни у христиан, – с той минуты, как мои уши услышали весть о том, что на престол ислама вступил десятый падишах Османов».
Вздох облегчения вырвался у всех, кто находился на борту купеческой галеры. Но страх покинул их не сразу: и свободные, и невольники с широко раскрытыми глазами продолжали следить за тремя пиратскими судами, которые тихо скользили мимо.
Когда они исчезли в ночи, невольниц охватил трепет при мысли о том, что им предстоит оказаться в столице державы того, перед кем, пусть всего на десять дней, склонился даже страшный рыжебородый Хайреддин.
Настуся бледными губами снова и снова повторяла: «Помилуй мя, Боже!» – но теперь уже опасаясь Цареграда, столицы всемогущего султана.
Один Бог знает, сколько раз ей доводилось слышать о том, что перед высадкой на пристань невольников скуют цепями в четверки, чтобы в шумной уличной толпе ни один из них не мог сбежать и затеряться.
Клара, которая откуда-то в подробностях знала обо всем, что делают с невольниками, добавила, что если цепей не хватит, то мужчин свяжут обычными путами – веревками и ремнями.
– Но почему? – спросила Настуся.
– Да ведь я уже тебе не раз говорила! Мусульмане считают, что даже самая глупая женщина хитрее самого умного мужчины. И не забывай, что мы с нашей красотой и молодостью куда более дорогой товар, чем самые сильные и молодые мужчины.
Белые руки Настуси слегка задрожали, а синие глаза наполнились слезами.
Под утро ей все-таки удалось уснуть тревожным сном. И снилось ей, что на галеру напал-таки разбойник Хайреддин и что издалека налетели малые «чайки» казацкие… И что была яростная битва, и что галера загорелась, и горячо дышало яркое пламя.
Проснулась она с криком. Вокруг было еще темно. Только глаза жгло от бессонных ночей. Села на лежанке и принялась ждать наступления дня.
