«быть христианином».
Свечи
Церковные свечи – нереченные речи. Свечи светят, свечи слепят и в то же время дарят прозрение, открывая третий глаз. Свечи надсаживают сердце памятью о вечной разлуке. Но они и соединяют разлученных. Свечи лечат и учат. Свечи говорят и слушают, внимают, вбирают и транслируют дальше.
Ставлю свечи. Я полюбил ставить свечи, мне нравится само это действо. В какой бы храм ни заходил, свечи ставлю, как правило, у одной и той же иконы Святителя Николая Чудотворца – у нас в деревне его всегда по-свойски величали Николой Угодником. С этим святым у меня издавна сложились особые отношения. Чем дольше смотрю на его лик, тем больше нахожу в нем отцовских черт. А может быть он похож одновременно на всех отцов, на всех дедушек, на всех мужчин, на всех стариков – родственников и чужих людей, далеких предков и еще недавно живых учителей, старших товарищей, замечательных мужиков, на всех, кто нам дорог даже там, за горизонтом.
Каждый раз покупаю две свечки и стараюсь поставить их как можно ближе к образу. Как будто так будет слышнее моя молитва.
Одну свечку за упокой душ усопших, вторую – за здравие живущих. Придумал себе такой ритуал: сначала зажигаю ту, что за упокой, следом – от нее – другую. Исполняю этот обряд с удовольствием. В тот момент, когда фитиль второй свечи медленно, словно в борьбе, пересекая черту между «не было» и «есть», занимается несмелым пламенем, думаю о том, что это родители мои даруют мне мою жизнь. Они – мне, я – от них. От этой мысли мне становится хорошо. Глупо? Может быть. Но какая разница? Мне хорошо, и этого довольно, чтобы продолжать делать это снова и снова.
Пламя свечки родительской дрожит, колеблется, чуть не падает. Но потом восстает снова. Сколько им пришлось перенести! Как выжили в войну, как голодали после войны, но при этом школу окончили с медалями! Как мучительно пробивались в жизни – без блата, без отцов, без поддержки, даже без толкового совета. В какой бедности начинали совместное житье-бытье, как трудно поднимали детей. Как вкалывали, боролись, боялись, болели… Нет, это не беды прошлые завывают над свечой. Это, наверное, горькие обиды, это резкие слова мои заставляют огонь трепетать. Спорил с отцом, отстаивая принципы. Защищая свою молодую семью, сражался с мамой, пытался воспитывать. До конца дней не оставлял надежды заставить ее поверить в людей, в добро. Теперь я знаю: это мои поступки наперекор, это прегрешения мои вольные и невольные свечку родительскую задувают. Это холод непонимания ее гасит.
Отец любил, когда я ходил с ним в гараж. Там протекала значительная часть жизни. И «Жигулями» своими – а тогда, в начале 70-х, одиннадцатая модель была редкостью! – и гаражом в убогом кооперативе папа очень гордился, и возиться там для него было огромным удовольствием. Но еще большим удовольствием было возиться в гараже вместе с сыном. Да хотя бы просто, как он выражался, «прогуляться до гаража». Гараж был далеко, полчаса пёхом. Отец уговаривал: «Пойдем, заяц, до гаража прогуляемся!»
