посмотрели…
Богомолов уже собирался было разворачивать перед гендиректором какие-то чертежи и таблицы, как его остановили слова, от которых инженеру-технологу стало не по себе:
– У тебя что, плохо со слухом? Я же сказал – брать трубы у Прощелыгина, завозить на объект и начинать монтировать. Или я должен три раза повторять? – И взмахом волосатой руки О. О. смел бумаги со стола.
– Так ведь… – замямлил Богомолов, поднимая чертежи с пола, – …трубы-то некондиционные. – И, набравшись смелости, добавил: – Сплошной брак! Они же все полопаются. В первую же зиму!
– А тебя это волнует? Слушай, ты где работаешь? В «защите прав потребителей»? Я тебе за что деньги плачу? – Распаляясь, Олег Олегович даже начал привставать из-за стола, опираясь на него могучими кулаками. Вид его был грозен.
Не успела дверь захлопнуться за оплеванным технологом, как у гендиректора вдруг начало стрелять в ухе, да так, что каждый выстрел отдавался даже в самых дальних уголках головы. Такого с ним никогда раньше не бывало. Плотная «ушная канонада» продолжалась еще какое-то время, постепенно уступив место отдельным, но всё еще болезненным «артиллерийским залпам». Однако и в «контуженном» состоянии Олег Олегович не прекращал работать.
Разговор с прорабом О. О. начал с тирады, которую здесь лучше не приводить. Вместо «здрасьте».
– Виноват. Исправлюсь. Только это какой-то бунт настоящий. Они объявили забастовку! – не обидевшись, доложил тот с досадой.
– Кто они?
– Строители-узбеки.
– Какую еще забастовку? Ты в своем уме или нет?
– Натуральную, Олег Олегович. Они требуют, чтобы им немедленно выплатили обещанное. Петицию накатали, профсоюзом пугают. Шумят, говорят, что будут жаловаться президенту. Работать отказываются!
– Жаловаться? Пусть пожалуются в миграционную службу! Там их быстренько возьмут в оборот. Посидят с недельку в накопителе и на родину поедут. Под конвоем. С билетом в один конец. Они ведь у нас, если я не ошибаюсь, нелегалы?
– Вот они и бузят! Не хотят, мол, быть нелегалами. Оформляйте нас, говорят, как положено.
Рот гендиректора скривился в некрасивой гримасе – не то от злости, не то от боли: видно, опять прострелило левое ухо. Он даже не закричал, как это обычно с ним бывало, а по-змеиному зашипел:
– Слушай сюда, прораб. Со стройплощадки никого не выпускать. Обедом не кормить. Туалеты заколотить гвоздями. Теплушки запереть. Пока не образумятся. Время пошло!
– А как быть с этой, как ее… петицией?
– Засунь ее себе знаешь куда! – взорвался О. О. – Паспорта не отдавать! Деньги не платить! Самых разговорчивых переписать! Приеду с командой крепких ребят-волкодавов, они у меня вмиг забудут идеалы профсоюзного движения. Всё, сладкий мой! Всё!
О. О. что было сил шарахнул кулаком по столу. От этого удара павшаяся под руку баночка со скрепками разлетелась вдребезги, а скрепки дождем рассыпались по столу. Странное дело,
