Ну, первые три дня после смерти душа испытуется. Злые духи обличают ее в согрешениях и хотят скинуть во ад. А добрые Ангелы находят в ней добродетели и отгоняют злых духов. Так душа проходит через мытарства.
– Какие?
– Разные… Раньше мытари долги с людей собирали. Кто налог не оплатил, кто штраф какой… Вот и душу твоей маменьки сейчас мытарят. Спрашивают про долги перед Богом. А наш долг – заповеди Его исполнять. Ну вот… Спрашивают ее душу, не отказывалась ли она исполнять заповеди. «Нет, не отказывалась», – отвечает Богу душа твоей матушки. «Отказывалась, – кричат злые духи, – должна была не раздражаться, а сама раздражалась, должна была не гневаться, а гневалась. Пусть отдает долги. Пусть познает, что такое гнев да злость. Уж мы-то ей покажем!» – «Нет, лживые духи, – говорят им добрые Ангелы и машут своими крылышками, защищают, значит, душу твоей маменьки, и все повторяют: «Нет, нет, Акулина свои долги покаянием оплатила».
– Не помню, чтоб моя маменька злилась, – обиженно возразила я.
– Ну, это я так, к слову, – грустно улыбнулся отец Григорий. – Кто я такой, чтоб знать об участи загробной? Что же мы можем знать? Евангелие. А что в нем говорится? «Слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня на суд не приходит». Раба Божия Акулина веровала в Бога, слушала Христово слово и исполняла Его заповеди, потому ее душа мытарства легко пройдет. А мы ей поможем. Молитвами своими. Церковь поможет. Церковные молитвы сильней всех злых духов.
– А что будет с ее душой потом? – со страхом спросила я.
– Э-э… Думается мне, что после мытарств ей покажут несказанную красоту рая, а потом, на девятый день, ужас ада. На сороковой день определят место в Небесных обителях. Там она будет до кончины мира, до последнего определения о том, где будет находиться душа каждого усопшего – в раю или в аду.
Когда поминальная трапеза закончилась, гости разошлись. А Григорий, я и Аниська всю ночь читали Псалтырь по новопреставленной. Мы с Петриной даже поговорить не могли. Лишь на следующий день, за завтраком, узнали друг друга поближе.
Старец Григорий зачем-то ушел к Шапкиным, и мы сидели за столом вдвоем. Лицо у Анисьи было участливое. А глаза зоркие. И радостность какая-то в них светилась. «Надо же, – подумала я. – У нас поминки, а она чему-то радуется. Может, тому, что душа маменьки, как старец Григорий говорил, мытарства легко пройдет? Или это радость о Господе?»
– Как же ты попала к нам на поминки? Почему решила прийти? – стеснительно тихонько спросила я Аниську.
– Мне о твоей матушке и о тебе старцы давно рассказывали. И почивший Карпунин, и странники некоторые. А больше Григорий.
– И что же он говорил обо мне? – Я заерзала, подумав, что Григорий меня небось егозой называл.
– А то и говорил, что егоза ты!
Я захлопала глазами и надулась.
– Не обижайся, Лизонька, – взяв меня за руку, сказала Анисья, – Григорий с добром это говорил. Шутейно. Ты мне по его рассказам понравилась… А к матушке твоей он с большой любовью относился. Когда узнал, что она
