высокий, спортивный. Все время носил светлые брюки и джемпера. Из старинного рода, вырос на Манхэттене, летний домик на Фишерс-Айленд. Говорил, что собирается стать инвестиционным банкиром… Полагаю, типаж ясен.
– Почему они расстались?
– Да были какие-то проблемы сексуального характера. Хелен об этом особо не распространялась… то ли извращенец, то ли садист.
– И что?
– Она его бросила. Он потом ей надоедал, звонил, письмами забрасывал… Впрочем, маниакального в этом ничего не прослеживалось. Ну а потом и забылось все. – Эстерхази махнул рукой. – Это произошло за шесть лет до того, как вы познакомились, и за девять до ее смерти. Вряд ли тут есть какая-то связь.
– Имени не помнишь?
Эстерхази потер виски:
– Адам… Звали его Адам. А фамилия… нет, наверное, я вообще фамилии не знал.
Воцарилось долгое молчание.
– Что-нибудь еще?
Эстерхази покачал головой:
– Не могу поверить, что кто-то намеренно причинил зло Хелен.
Пендергаст кивнул в сторону висевшей на стене гравюры, изображавшей ночь и белую сову на дереве.
– Одюбон?
– Да. Только, боюсь, репродукция. – Эстерхази посмотрел на гравюру. – Странно, что ты обратил внимание.
– Почему?
– Она висела в детской у Хелен. Сестра говорила, что, когда болеет, смотрит на нее по несколько часов подряд. Одюбона она обожала. Да ты наверняка это сам знаешь, – быстро добавил он. – Вот я и повесил на память.
На лице Пендергаста мелькнуло мимолетное удивление, и он спросил:
– А что ты можешь рассказать о жизни Хелен перед тем, как мы с ней познакомились?
– Для сестры не существовало ничего, кроме работы… Впрочем, одно время Хелен увлекалась альпинизмом. Каждые выходные отправлялась полазить.
– Куда?
– В горы Шаванганк. Она жила тогда в Нью-Йорке и много ездила. Отчасти по делам «ВНК» – в Бурунди, Индию, Эфиопию. А отчасти просто ради приключений. Помню, однажды я наткнулся на нее, когда она – лет пятнадцать или шестнадцать назад – в отчаянной спешке собиралась не куда-нибудь, а в Нью-Мадрид.
– Нью-Мадрид?
– Нью-Мадрид, штат Миссури. Зачем едет – не рассказывала; мол, я буду смеяться, если узнаю. Ты же помнишь, Алоизий, временами она никого не посвящала в свои тайны.
Д’Агоста украдкой взглянул на Пендергаста: похоже, Хелен обогнала мужа в скрытности и нежелании делиться своими мыслями.
– Жаль, что больше ничем не могу помочь. Если вдруг вспомню фамилию того парня, сообщу тебе.
Пендергаст поднялся.
– Спасибо, Джадсон. Прости, что огорошил правдой. К сожалению, у меня не было времени тебя подготовить.
– Я понимаю.
Доктор проводил их через коридор в переднюю.
– Постой, – начал он и осекся. Маска сдерживаемого гнева
