пожала плечами Хезер. – Люди иногда умирают, ничего не поделаешь.
Штефан пошарил рукой под кроватью. Пальцы коснулись сначала холодной металлической миски, а потом – деревянной резной поверхности шкатулки, где Хезер хранила папиросы. Миска была из тех, в которых матери больших семейств замешивают тесто. Окурками она была заполнена на две трети.
Месяц назад Штефан понял, что зарплаты рабочим не выплатят. Он всегда чувствовал опасность чуть раньше остальных. У нее был особый запах – она пахла горелым машинным маслом, морской водой и кровью. В Солоухайм этот запах появился почти сразу после их приезда, и вскоре мерещился Штефану повсюду.
Неделю назад, после того, как был упакован почти весь реквизит, разобрано все оборудование и собраны вещи, Штефан купил билеты на дирижабль труппе и выкупил грузовой отсек на корабле, потратив последние деньги.
Хезер была против. Хезер хотела уезжать как обычно – в фургоне, а габаритный груз отправить по частям. Хотела дать обещанные представления, а не возвращать билеты. И, конечно, наотрез отказывалась продавать фургон и экипаж.
Называла Штефана параноиком, плакала и пила абрикосовый шнапс.
Вчера они проводили труппу. У Штефана остались приглашения в Гардарику, подписанные одним из столичных театров, и он хотел отбыть как можно быстрее. Как назло, врачи не давали четкого ответа, будет ли жить Пина, да и вообще никаких ответов не давали, занятые другими пациентами. Поэтому Вито пропадал у госпиталя, Хезер продолжала пить шнапс, а Штефан все больше раздражался и бросал в камин бухгалтерские книги.
Хезер, наконец справившись с платьем, открыла окно. Аэрофон отдавал короткие злые приказы разойтись. Песен и выстрелов не было слышно, только зловещую, шершавую тишину, в которую проваливался город между плевками усиленного механического голоса.
– Может, обойдется? – с надеждой спросила она.
Штефан только закатил глаза. Запах гари и морской воды стал почти невыносим.
– Хезер, восстание только началось. Если мы соберемся прямо сейчас – можем успеть на поезд, пока не закрыли вокзал, а где-нибудь подальше от столицы сядем на дирижабль. Можем рискнуть выехать на экипаже, правда я не уверен, что он не заглохнет по дороге. Но если будем ждать…
– Поплывем на пароходе, из порта в любом случае кто-то выйдет, – легкомысленно пожала плечами Хезер.
– О, правда? – оскалился Штефан. – Ты мне предлагаешь спонтанные морские путешествия? А ты не хочешь подумать, что случится, если кто-нибудь узнает про Томаса и про то, что у нас в грузовом отсеке кроме реквизита?
– Нас повесят, – сладко потянулась Хезер. – Здорово, правда? Мне понадобятся две подставочки, чтобы дотянутся до петли. А ты, если на цыпочки встанешь, и одной обойдешься, в любом случае люди посмеются.
Штефан раздраженно фыркнул и отвернулся.
С Хезер он познакомился, когда ей было четырнадцать, а ему – шестнадцать. Он с тех пор стал выше на ладонь, но все еще оставался
