бы мы с Кирюшей были? Может, может, слишком много может!» – от усталости Лена валилась с ног. О том, чтобы работать еще и во вторую смену, как ей предлагал председатель колхоза, не было и речи.
– Мама, а выходные у тебя будут? Тетя Софья говорит, нужно огород копать, картошку сажать. Мам, давай посадим картошку. Мне надоело есть кашу, – закапризничал Кирилл после второй кружки молока. – И рыбный суп надоел, мам.
С тех пор как у Кирилла появилась удочка, он каждый день отыскивал в прелой земле за сараем, которая оттаивала благодаря близости стены и печи, топившейся ежедневно, червей или оставлял небольшой кусок хлебного мякиша и шел на речку. По мере того как весна вступала в свои законные права, рыбы становилось в речке всё больше. Речка была не больше трех метров в ширину и глубиной в метр. Вода, как и во всех карельских реках, в ней была темная, чуть буроватая и на вкус отдавала железом, но чистая. Было видно, как рыбы подплывают к наживке и долго ее обнюхивают. За день Кириллу удавалось поймать несколько рыбешек, и все они шли на приготовление на скорую руку ухи. Кирилл не знал, что в те моменты, когда он нагибается над водой и рассматривает рыб, они видят его и бросаются врассыпную.
Лена чувствовала, что, несмотря на капризы Кирилла, жизнь потихоньку налаживается. И работа, которая поначалу не приносила ничего, кроме нестерпимой усталости и боли в костях, стала нравиться. Это не были часы, дни и месяцы, проведенные за печатной машинкой и расстановкой карточек по ящикам, сидения над книгами и походов по библиотекам. Это не была редакция и переводы на ходу, когда невозможно было получить удовольствие даже от прочитанных и переведенных поэтических строк, не то что от прозы: всё нужно было делать очень быстро, практически на автомате. И не уроки в школе, проверки тетрадей, скучные педсоветы и родительские собрания.
С первой зарплаты Лена купила ведро картошки и полкило молочных сосисок, неизвестно каким чудом завезенных в поселковый магазин. Слух о привозе быстро распространился по поселку: выстроилась огромная очередь. Лена до последнего была уверена, что ей не хватит. Руки больно резала большая сетка с картошкой, купленной из-под полы у коллеги по цеху, – два рубля за ведро, по весне просто сказочное везенье. Вечером они устроили настоящий пир. Конечно, во время городской жизни жареной картошкой и отварными сосисками их вряд ли можно было удивить, но всё познается в сравнении.
– А семенную картоху не додумалась спросить? Эх, Ленка, Ленка, всему тебя надо учить! – ворчала тетя Софья, по обыкновению заглянувшая вечером. – Закон жизни суров, Ленка. Либо ты крутишься сама, разводишь огород, по уму всё делаешь. Либо тю-тю, придется тяжело. У Авдотьи, бабки твоей, огород был ого-го, чего только не было! И козу держала. Нет-нет, а ходили к ней за молочком. Козье-то полезнее считается, почти целебное.
Тетя Софья многозначительно подняла вверх указательный палец, накинула на голову свой цветастый платок и, поклонившись, чтобы не удариться лбом, вышла за дверь. На следующий день после работы Лена
