и задвигаю ящик бедром, скрестив руки на груди.
– Не возражаешь?
На его щеках появляются глубокие ямочки, пока он лениво пожимает плечом.
– Приношу свои извинения. Не могу устоять перед земными штучками. Они столь очаровательны.
– Хм-м-м, – тяну я. – Так что там за послание?
– Ах да. – Его глаза сверкают. – Я здесь потому, что ты увидела нечто, чего не должна была. Отблеск грядущего. Если говорить вашим современным языком, схватила спойлер, – объясняет он, наклонившись ко мне, словно раскрывает какой-то секрет. Мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть на него.
– Ясно. Но как я вообще увидела нечто, чего не должна была?
– На этот вопрос у меня нет ответа. Только послание.
– И что дальше?
Улыбка впервые соскальзывает с его лица. Он почти с горечью говорит:
– Я знаю не больше, чем ты. Как уже было упомянуто, я всего лишь посланник.
Вот что я знаю о богах. Они капризны. Никогда не забирают назад свои дары и не могут снять собственные проклятия. Яростно защищают то, что для них свято, и их легко оскорбить.
Они любят судьбу.
Им нравится вмешиваться в жизни смертных.
Поэтому я знаю, что где-то кроется подвох, потому что от них неизменно можно ожидать подвох. Послания и предупреждения не в их стиле. Они лучше превратят тебя в дерево или в животное. Проклянут на веки вечные глаголить истину и не быть услышанной или говорить рифмами, пока не разозлишь кого-то до смерти. Боги не отличаются изысканностью. Или милосердием.
Так что мое лицо выражает скепсис.
– Я клянусь. – Парень поднимает свои серебряные руки. – Клянусь своей честью в лице бога. Своим именем Гермеса, сына Аполлона. Я здесь только для того, чтобы передать послание, и ничего больше.
– Значит, после твоего послания я проснусь цела и невредима, вернусь к своей обыденной жизни, и все будет в точности, как раньше? – уточняю.
– Ты проживешь свою жизнь так, как уготовано богинями судьбы.
– Это не ответ.
– Это единственный ответ, который я могу дать. – Еще одна широкая усмешка. У него слишком много зубов.
Я тщательно все обдумываю. Аиду ничего не стоило навредить мне, если бы он того захотел. Вместо Гермеса он мог бы послать Танатоса, который затащил бы меня в Загробный мир, где я навсегда оказалась бы во власти Аида. А у Зевса – если та молния действительно прилетела от него – не дрогнула бы и рука меня уничтожить, будь на то его воля. Так что, возможно, возможно, Гермес говорит правду и каким-то образом я отделаюсь лишь предупреждением. Только глупец будет с этим спорить. Только глупец будет спорить с ними.
– Хорошо, – говорю я так, словно у меня есть выбор. – Что за послание?
Выражение лица Гермеса тут же меняется, ямочки исчезают, а лицо становится суровым и отрешенным, как у статуи. Его ореховые глаза меркнут, а затем вспыхивают алым оттенком.
