волки, кровопийцы. Призовите жандармов, говорю я. Клянусь св. Петром и всеми чертями, если кто-нибудь из вас попробует выйти из этой двери, я снесу ему голову!
С минуту я стоял, поражённый изумлением. Вот ведь удобный случай! Я немедленно подошел к графине; она с диким взором взяла меня за руку.
– О! что нам делать? – взволнованным шёпотом произнесла она: —Какой страшный этот сумасшедший! Ведь он не пропустит нас; он убьет моего мужа.
– Ничего не бойтесь, графиня, – ответил я, с романтической преданностью став между графом и полковником, который не переставал кричать и сыпать бранью. – Держи свой язык за зубами и прочь с дороги, разбойник, грубиян, подлец! – заревел я, в свою очередь разсвирепев.
Графиня слегка вскрикнула и этим вполне вознаградила меня за опасность, которой я подвергался, когда Гальярд после минутного изумления, быстро опустил занесенную кверху руку и сабля его рассекла воздух надо мною.
Глава VII
Белая роза
Я оказался проворнее полковника. В ту минуту, когда он, не думая ни о каких последствиях, а только имея в виду наказать меня по заслугам, замахнулся надо мною с твёрдым намерением рассечь мне голову до зубов, я хватил его по виску моей толстой палкой; он отшатнулся, а я вторично хлопнул его по голове; он и повалился, точно мертвый.
Мне плевать было, жив он или мёртв; в эту минуту я уносился вихрем самых упоительных и сатанинских ощущений.
Саблю Гальярда я сломал под ногой и куски вышвырнул на улицу. Старый граф де Сент-Алир пустился к двери во все лопатки, не глядя ни направо, ни налево, не благодаря никого; проворно сбежав с ступеней крыльца, он юркнул в карету. В то же мгновение я стоял возле очаровательной графини, брошенной таким образом на произвол судьбы; я подал ей руку и повёл её к карете. Она села в неё, и я захлопнул дверцы. Все это было исполнено мною молча.
Едва лишь я захотел спросить, не удостоят ли меня ещё какого-нибудь, приказания, и оперся рукой на нижний край опущенного окна, как графиня робко и вместе с тем взволнованно положила свою руку на мою. Губы её почти касались моей щеки, когда она шепнула торопливо:
– Быть может, мы не увидимся никогда более. О, если б я могла забыть вас! Уходите – прощайте! Ради Бога, уходите!
Я пожал ей руку. Она отдернула ее, но дрожащими пальцами сунула мне в руку белую розу, которую держала во всё время этой бурной сцены.
Это происходило, пока граф приказывал что-то своим пьяным слугам, просил их и проклинал. Они скрывались где-то, пока я ловким своим вмешательством, как подсказывало мне собственное сознание впоследствии, не положил конец критическому положению вещей. Теперь они проворно взобрались на козлы, подгоняемые страхом. Ямщик хлопнул бичом, лошади побежали рысцой и карета покатила к Парижу со своей дрогоценной ношей вдоль своеобразной главной улицы, освещённой луной.
Я стоял на мостовой, пока экипаж не скрылся
