что намеревался только следовать его примеру.
Но в то же время он заявил опекуну о своем твердом намерении продолжать занятия в университете, а затем уже, с наступлением совершеннолетия, распорядиться своей свободой так же, как это сделал отец.
Генерал остался очень доволен решением Альфреда: продолжительная разлука влюбленных должна была, по его соображениям, оказать желаемое действие и он не сомневался в том, что столичная жизнь с ее разнообразными развлечениями рассеет в конце концов юношескую блажь молодого графа.
На том и покончили разговор. Все недоразумения выяснились и опекун дружески обнял Альфреда. Он любил его как родного сына и был твердо убежден, что он честно сдержит свое слово.
В тот же вечер Альфред подробно написал обо всем Мойделе. Ссылаясь на волю своего покойного отца, которой он не мог не подчиниться из благоговения к его памяти, он в то же время категорически ставил ей вопрос: сможет ли она остаться верной своей любви вопреки всему, что бы ни последовало до наступления его совершеннолетия.
Мойделе отвечала утвердительно. Она напрягла все силы к тому, чтобы не выдать в письме своих страданий и далее утешала Альфреда, упоминая о чудном будущем, которое ожидало их после разлуки. А между тем бедная девушка сама бесконечно нуждалась в поддержке. Не смотря на ясное сближение с отцом после первого письма Альфреда, которое убедило Добланера в его честных намерениях, Мойделе представлялось ближайшее будущее крайне мрачным: Альфред сообщил ей, что опекун настаивал на прекращении переписки между ними. С его решением подчиниться этой воле исчезали последние проблески света для молодой девушки.
И так им предстоял тяжелый год разлуки! Преисполненная чудными воспоминаниями дорогого прошлого, Мойделе переживала то состояние души, о котором итальянский поэт выразился словами: Nessun maggior dolore che ricordarsi del tempo felice nella miseria.
VII
Давно уж наступила поздняя осень. Шелковистая зелень лугов темнела с каждым днем и постепенно сливалась в своей окраске с мертвенной поверхностью обнаженных скалистых утесов. Завернули морозные ночи. На склоны гор ложился тонкой пеленой серебристый иней, исчезавший с первыми лучами солнца. Только по временам и то после полудня в замиравшей природе чувствовался точно возврат далекого лета. Вечера и утра стояли холодные и горная страна, казалось, со дня на день выжидала первого снега, чтобы отдохнуть под его густым покровом от летнего зноя, бурь и гроз.
Для Мойделе близилось самое тяжелое время. С наступлением зимы, разлучавшей долину Элендглетчера и дом Добланера с остальным Божьим миром, прекращались любимые прогулки молодой девушки, а вместе с ними и последние минуты полного уединения, которые несколько отвлекали ее от тягостного сознания невозможности признаться отцу во всем. Иногда она сопровождала его в далеких странствованиях,
