состроил уморительную физиономию. – Кто ж это тебя так настращал? Мама?
– Не маленькая, сама отлично знаю.
– Да что ты знаешь? Ну скажи честно, ты ведь из глубинки в Москву приехала? Так?
– Ну, так.
– Ты хоть раз в своем городе была с мужчиной в приличном кафе? Нет? А чего тогда говоришь?
– А вот и была! – выпалила Валя.
Она вспомнила, как Вовка однажды зазвал ее в молочный бар неподалеку от школы и купил ей сразу два фруктовых коктейля. Но то был Вовка! Его Валя, нисколько не смущаясь, могла шугануть, когда хотела, если бы он только посмел позволить себе лишнего. Да он и не позволял – сидел рядом, краснел, бледнел и заикался.
Нет, Вовка не Тенгиз. И он прав – никогда еще Валя не была на настоящем свидании со взрослым мужчиной.
Она не стала продолжать спор, тем более что официант принес и поставил на стол бутылку вина и два тонких, прозрачных бокала.
– Разлить? – спросил он у Тенгиза.
– Нет, спасибо, я сам.
Парень снова бесшумно исчез.
Тенгиз наполнил бокалы до самых краев.
– Давай выпьем за наше знакомство.
– Давай.
Вино было прохладным и терпким на вкус. После него пустота в желудке стала еще ощутимей.
– Сейчас принесут салат, а шашлык готовится чуть дольше, – сказал Тенгиз. – Ты пока расскажи о себе.
– А что рассказывать? – усмехнулась Валя. – Ты уже и сам обо всем догадался. Жила в Ульяновске, окончила школу, приехала сюда. Вот, к отцу твоему устроилась. Спасибо, что он берет приезжих.
– Мы сами приезжие, – серьезно проговорил Тенгиз. – Из Еревана. Когда перестройка началась, азербайджанцам худо стало, вот и уехали. Мне тогда лет восемь было. Мать в Москве через два года умерла. Давление у нее высокое было, инсульт случился. В больнице все денег хотели – и врачи, и сестры, а у нас их не было. Вот и не спасли ее. – Он посмотрел Вале в лицо огромными печальными глазами. – После ее смерти отец дело открыл. Сначала на рынке торговал, потом сколотил капитал, магазинчик приобрел. За ним другой. А в прошлом году этот супермаркет.
Валя слушала Тенгиза молча, и ее охватывала жалость. Значит, он сирота. Даром что красивый и богатый – без матери какое счастье! Может, оттого и взгляд у него с грустинкой, и стихи мудреные любит о всяком нехорошем. Как там у этого Багрицкого? «Тлеет скарлатины смертный огонек». Бр-р!
Валя невольно поежилась. Тенгиз удивленно приподнял брови. Она испугалась, что он обидится.
– Это я так. Замерзла немножко.
– Давай согрею. – Тенгиз обнял ее за плечи, прижал к себе.
Валя не противилась, ей было приятно. Хотелось, чтобы он не отпускал ее подольше. Она даже о еде думать перестала и пожалела, когда появился официант с салатом на подносе.
– Ешь. – Тенгиз придвинул к Вале тарелку.
– А ты?
– Я салаты не люблю. Мяса дождусь. – Он вдруг усмехнулся и покачал головой.
– Чего
