под ноги стоящему капитану показалось мне плохой идеей. Пришлось отойти к самому бушприту и уставиться вдаль. Несмотря на холод, полуденное солнце светило так, что к половине сигареты перед глазами пошли зеленые пятна. Наконец я отвернулся от бушприта и все-таки присел, правда, на планширь. Ветер больше не бил в лицо, и стало теплее. Я закрыл глаза.
– Вы позволите? – капитан неожиданно сел рядом со мной.
Желание вскочить я подавил, но глаза пришлось открыть. На чисто скобленой палубе лежала черная тень. Одна. Моя.
Королевский шиллинг
A senefie en sa partie
Sans, et mor senefie mort;
Or l’assemblons, s’aurons sans mort2.
В следующее мгновение я оказался у фока, пытаясь прижаться к нему спиной и отчаянно ища пути отступления. На главную палубу – или за борт, в ледяную майскую Балтику. Значит, на палубу. Я дернулся к трапу, но железная рука, сомкнувшаяся на предплечье, меня удержала. Кажется, я взвыл в голос и попытался отмахнуться. Безуспешно.
– Тихо! – рявкнул капитан и повторил спокойно, – тихо, Рудольф. Успокойтесь.
Окрик меня слегка отрезвил. Я обнаружил, что за секунду успел насквозь промокнуть от пота и дышу, как после хорошей тренировки, но прыгать за борт больше не тянуло.
– Отпустите, – буркнул я.
Капитан оценивающе оглядел меня и, видимо, решив, что прямо сейчас я никуда не денусь, и ослабил хватку. Тень на палубе по-прежнему была одна, и я очень старался не думать, как вполне вещественная рука, скорее всего, оставившая на мне синяки, может не создавать преграды для солнечных лучей.
– Прежде всего, не бойтесь. Да вы ведь и не боитесь на самом деле, правда?
– Не боюсь, – согласился я, прислушавшись к себе. Убивать меня прямо сейчас никто, судя по всему, не собирался, палуба под ногами не таяла, призраки с ожившими скелетами из трюма не лезли, и кракен щупалец из моря не тянул, – не боюсь, но объяснений хочу.
– Давайте начнем с того, что вреда вам никто не причинит. Скорее наоборот – не об утраченной ли морской романтике вы мечтали с самого детства?
– По-моему, не капитану исторической реплики осуждать поиск романтики, – разозлился я.
Уж лезть к себе в душу я никому не разрешал. А злость, помимо всего прочего, успешно затыкала тоненький внутренний голосок, панически вопивший «бежать-бежать-бежать отсюда, домой к мамочке, пусть я проснусь» и прочую ерунду.
– А почему вы думаете, что это историческая реплика? – серьезно спросил капитан.
– А что же, интересно? Летучий Голландец, что ли?
Честно говоря, это объяснение казалось мне самому максимально логичным, но мысль мне категорически не нравилась. Или нравилась? Летучий Голландец, тайны острова сокровищ, прекрасные сирены и пиратские эскадры… до сегодняшнего
«А» означает «без», «mor» означает «смерть»; Сложим их и станем бессмертными (фр.)
