что его лезвие пошло зазубринами. На рукояти красуется бязь с цветами.
– Это персидский, – с гордостью сообщает антиквар.
– Не катана, но не менее интересная вещь, – кивает принц.
На обед мы не возвращаемся. Прячемся от ударов солнечных лучей в ресторане на самой окраине.
– Я здесь люблю бывать, потому что здесь мало людей, – делится мой спутник.
Когда же уже собираемся на выход, в заведение заходят несколько мужчин. Один из них снимает маску, будто шляпу в приветствии. Принц тоже спускает своё забрало.
– Это принцесса Шакантала, – представляет меня жених.
Мужчины сгибаются чуть ли не пополам, стремясь показать своё уважение.
– Это мои друзья, мы вместе учились в Марокко. Ваджих, Латиф и Тураб.
Киваю сначала каждому в знак приветствия, потом – на просьбу Фарида поговорить с друзьями. Они шепчутся о чём- то в дальнем углу зала. Я напрягаю слух, как только могу. Улавливаю только общие фразы. Возвращаемся пешком по моей инициативе. Так можно потянуть время и поучить на ходу язык жестов. И в своих покоях я устало ложусь на постель. Насиф торопливо массирует мне стопы.
– Не надо, – пытаюсь освободиться из его длинных пальцев.
– Ты много ходила, поэтому нужен массаж.
Сажусь на постели, внимательно гляжу в глаза, которые в полумраке кажутся чёрными.
– Тебя муштровали, – после паузы мой голос кажется слишком громким. – Но для меня ты не раб. Слышишь?
– Это Фарид и все подобные ему могут свободно выходить на улицу и покупать тебе подарки, осыпать цветами…
Он опускает глаза, складывает свои длинные пальцы от смущения так, что ещё чуть- чуть – и завяжет в узлы.
– А я могу только заботиться о тебе. Могу делать всё, чему научился в гареме. Как ещё показать тебе свои чувства?
– Ты можешь выразить словами, – предлагаю я.
– А если мне этого не достаточно?
На секунду наложник кажется мне похожим на Фарида. Внезапно даже отступает образ Камиля, который всё время в моей голове.
Ползу рукой- змеёй по жёсткому плечу. Постепенно беру в плен объятий, целую в вечно горячие губы. Насиф хочет раздеться, как по команде невидимого полковника любви.
– Подожди, – опускаю руки на его торопливые пальцы. – Я хочу сама тебя раздеть.
– Так делают только с мужьями, – он покрывается зарёй смущения.
– Мы никому не скажем.
Утром, как всегда, спрашиваю, не хочет ли мой компаньон навестить отца. Вместе пропадаем в гареме несколько часов. Но только Насиф тратит время на разговоры чуть ли не с половиной наложников королевы. А я сижу недалеко от Камиля и изредка посматриваю на пленника. Он же делает вид, что занят оригами. Однако я периодически ощущаю жар его взгляда. Через час мужчина молча подаёт мне розу, сложенную из белой бумаги. Наедине с собой изучаю любовно сложенные лепестки. И под каждым сгибом прячутся французские буквы. Долго разбираю шифр, потом приходится идти
