Дилька опять стала доставать меня требованиями почитать сказки. Сама она, видите ли, путается в именах и поэтому сбивается. Тут я не выдержал и начал на нее орать, потому что это наглость вообще – уж какие она имена своим куклам, лошадкам и персонажам рисунков придумывает и запоминает, так это в мою голову просто не влезет никогда, – а теперь говорит, сбивается. Дилька тут же захихикала и сказала, что хочет есть. Я сообразил, что у самого в животе сосет просто дико, так как уже десять доходит. Быстренько согрел картошку с мясом, подавил попытку мелкой барышни подменить нормальный ужин дурацкими хлопьями с молоком и даже помыл посуду (честно говоря, просто чистых чашек уже не осталось – мы, оказывается, очень много всякой ерунды пьем в течение дня).
После этого я сломался и согласился читать с Дилькой сказки – на условии, что читает она, но абзацы со сложными именами – я. Сестра, сияя, притащила том балкарских сказок и сходу в них забурилась. Надеялась, что там-то трудных имен немерено. И обломилась. Балкарцы-то нам родственники, по ходу. Татарские и башкирские сказки Дилька давно изучила, к тому же садик у нее, как и меня, был татарским. То есть мы на татарском говорить толком не говорим, если не считать «Альфия Тимерзяновна, miğa öygä qaytırğa yarıymı?5», и быструю речь не понимаем – чем, кстати, время от времени папа пользуется (мама из Сибири, поэтому татарский еще хуже нашего знает, хотя усиленно пробует пользоваться). Но запас слов у нас неплохой, всякие Алакёзы, Кичибатыры и дивы с джиннами из балкарских сказок ухо не режут. Да еще половина сказок крутится вокруг лошадок. А от лошадок Дилька просто прется – и рисует их, и играет в них, и мультики про них смотрит и скоро все-таки допечет родителей, чтобы они ее в секцию при ипподроме пристроили. Так что я всего-то несколько абзацев про Быжмапапаха прочитал – когда Дилька утомилась и осерчала. Там и впрямь недетская жуть пошла. Быжмапапах, короче, всех победил, но враги успели сунуть ему под подушку зуб дракона. Богатырь спать лег, клык ему через ухо в голову юрк – и насмерть. В этом месте лицо у Дильки стало странным. Я торопливо дочитал, как вся родня Быжмампапаха зарыдала-запела, и от этих чудовищных, видимо, звуков клык из ушка выпал. И стал богатырь как новенький. Тут Дилька вредно захохотала и сообщила, что давно знает такую сказку – и про русского богатыря, и про татарского, только там в ухо, чтобы спасти, мама плакала или медведь кричал. Я закричал как медведь и погнал лентяйку чистить зубы и спать. А сам побежал к ревущему телефону.
Звонила, конечно, мама.
– Привет, сиротинки! Как дела?
– Нормально, – солидно сказал я.
– Хорошо. Ели?
– Конечно.
– Дилька спит?
– Нет.
– Наиль, одиннадцатый час вообще-то.
– Мне мешают вообще-то, – сказал я, слегка зверея.
– Кто? – всполошилась мама и что-то быстро сказала в сторону.
Можно мне пойти домой?
