style="font-size:15px;"> Покинувшая тело дрожь вернулась, но теперь она была совсем иного характера. Однажды папа дал ему попробовать вина. Состояние было примерно такое же.
Ларго устал жевать, вгляделся в туман – никого. Он покрутил в руке боевой плод, липкий, сияющий. Может, туман рассеивается от плодов? Ларго поднес было плод ко рту, но что-то ударило в спину, и плод взлетел в воздух. Нунтар набросился сверху, засунул в рот Ларго скользкие пальцы, мальчишка машинально укусил, извернулся под холодным телом. Нунтар ухватил Ларго за волосы, потянул на себя до хруста.
Вот он, конец.
В глазах потемнело. Но тварь отпустила, кинулась к валяющемуся плоду.
Ларго поднялся, в голове звенело. Это нормально, так бывало уже, когда мама била сильно. Вот только она останавливалась, а нунтара ничто не остановит. Ладони взмокли, боевой плод чуть не выскользнул, и Ларго бы успел откусить, но нунтар бросил ему в глаза горсть земли, а затем бросился и сам, повалил Ларго, впился по ошибке не в плод, а в руку. И тут же в бок твари со всего размаха влетел столик. Раздалось хихиканье.
Столик все с новой силой, упрямо и отчаянно, бодал противника, но нунтар все сильнее сжимал руки на шее поверженного. Все поплыло, Ларго захрипел.
В кармане оставался маленький, как незрелая слива, плод мага-лекаря. Но нунтара не победить им.
Когда мама спрашивала, кого Ларго любит больше, ее или папу, он всегда отвечал, что ее. Жить ему с мамой, побои терпеть от нее, а такие признания ее на время смягчали. Однажды Ларго остановил истерику мамы одним лишь «я же тебя люблю». Но, к сожалению, удивить можно только один раз.
Ларго отпустил душившие его руки нунтара, выхватил плод и запихнул его в рот ошеломленного врага. Тот от неожиданности отпрянул, Ларго прижал ноги к себе и со всех сил оттолкнул нунтара. Подтянул к себе сумку с плодами и всю ее высыпал перед тварью.
Изобилие и близость плодов ослепили врага. Тот принялся хватать их, рвать зубами, старался отгрызть как можно больше. Силу из них он извлечь не мог, но жаждал воспоминаний, скрытых в плодах. Простых человеческих воспоминаний о солнце, о летнем и зимнем ветрах, о крышах с красной черепицей и запахе свежей краски на бордюрах, о запахе костра и только что скошенной травы, о звонке при входе в пекарню, о людях, спешащих на воскресную молитву, о белых птицах в небе и, конечно, о хлебе…
Страдалец проглотил еще один плод, вдохнул, захлебнулся смехом, откинулся на землю, задрожал. Глаза у него закатились, он потерялся в пространстве и времени. Должно быть, витал где-то над рождественским городом и ловил снег своими кривыми руками. И напрочь забыл про Ларго…
Розга возникла из ниоткуда и обрушилась на хихикающее тело. Ларго сам не понял, как сплел ее. Точно такую же, голубую, как у мамы. В душе сделалось горячо, да так, будто тот, первый сотканный Ларго, костер не погас там, возле дерева, а навечно поселился у него внутри. И сейчас языки его пламени были красные, роковые, злые. Горло засаднило. Откуда-то взялись невыплаканные слезы и ком накопленной за годы обиды. Ларго ударил обездвиженного нунтара
