люди, благополучно возвращавшиеся с Гессиоры, никогда ничего подобного не наблюдали, не участвовали в военных конфликтах, не попадали ни в какие ситуации, связанные с гибелью себе подобных.
– И?.. – Верба напряженно ждал ответа.
– Ненависть – более сильная доминанта, чем любовь, и страх смерти страшнее страха рождения. Отрицательные эмоции и переживания запоминаются чаще всего навсегда, положительные легче стираются из памяти. Негатив перевешивает позитив. Нейронная физиология.
– Думаешь, что это планета откликается на самые сильные негативные моменты в памяти людей?
– Ага.
– И копирует их?
– Не знаю.
– Ясно.
– Ага.
– Князева!
– Так точно, мой капитан, – отчеканила Варвара. – В общем, понятия не имею!
Максим вздохнул и закрыл глаза.
– Дали, держитесь, Дали! – кричал профессор Дунаев, судорожно стуча по клавиатуре панели в шлюзовой. Далила отчаянно отстреливалась, прицеливаясь почти наугад: смутные очертания людей тянули из дыма к ним окровавленные руки.
– Не могу больше! – крикнула она, задыхаясь. – Чем больше я их уничтожаю, тем больше их становится. Нам не выбраться, Иван Кузьмич, они нас сожрут! Плазма на исходе! Не хватает кислорода, дышать нечем!
– Еще чуть-чуть, девочка, разведчик уже состыковался с нами! Надо лишь открыть шлюзовую… лишь открыть… нет… – профессор обреченно замер и обернулся к Дали, – аппаратура не работает, мы в ловушке.
– Господи, ну же! – вскричала Дали, до боли вдавливая курок аннигилятора.
Раздался треск, Дунаев обернулся на звук: на панели шлюзовой тонкий лазер чертил контур будущего проема.
– Мы спасены, мы выберемся!..
– Дай Бог, чтобы ваши русские успели, – бледными губами прошептала Дали.
Профессор выдернул из ее судорожно сжатой ладони горячую рукоять аннигилятора, Дали обмякла и, окончательно обессилев, упала в обморок.
Датчики нейронного сканера, закрепленные вокруг головы Далилы, напоминали своеобразный венец. Максим всматривался в правильное, очень красивое лицо. Прозрачный купол барокамеры позволял увидеть намертво впечатавшееся в эти прекрасные черты горе. Грешно, наверное, вот так сопереживать чьей-то боли и любоваться этим зрелищем одновременно, думал Макс, но взгляда не отводил. Нечто более сильное, чем простой интерес, не позволяло ему оторваться от созерцания такого нежного и одновременно ожесточенного лица Дали.
– Кэп, послушай, – позвал штурман. – Я записал все, что она знает о Гессиоре. Нужен анализ.
– Проводи, – Верба не шевельнулся.
– Понятно, – Николай прижал наушник к губам. – Варюш, поднимись, помоги старикам. У меня тут работка появилась, а надо наш кораблик на орбиту пристроить… Пока капитан в «коме», – съязвил штурман, отключившись, но услышан не был.
– Макс, Далила из Пуэрто-Рико,
