Слова вроде циничные и пустые, но отчего-то звучат они весомо, будто бы с уважением.
Рина поднимается со своего места, с удовольствием чувствуя, что совсем отогрелась. Идёт к столу, чтобы налить себе ещё чаю.
– Всё не так плохо, – говорит она, и радуется звуку собственного голоса. – Но мы ещё толком не познакомились. Я Рина Стахова, – она протягивает не-человеку ладонь, и тот её пожимает – хорошо, крепко, но не чересчур.
– Ййр, – отвечает он (так вот какое оно, то вздорное имя из отчётов! Действительно мудрено выговорить – гласные и согласные будто обменялись свойствами!) – Ты и есть Аришка?
Аришкой её звал только дедушка Ибрагим. Значит, когда-то, вечность назад, он и о ней здесь рассказывал? А Ййр – запомнил?
– Это я, – кивает она. – Но лучше «Рина».
– Самуил Кнабер, – представляется Сэм сперва официальным тоном, а потом уже нормальным, по-дружески: – Сэм.
– Госпожа Брук, – говорит Рина. – Не согласитесь ли выполнить для меня одно поручение? Это важно. Ваша помощь, разумеется, будет вознаграждена.
Вроде и впрямь Ибрагимов отродышек, даром что курносая. Отсыревшие бурые волосы длиной до середины шеи пообсохли на дровяном тепле, распушились непокорно, почти как Ибрагимова седая грива. Сперва-то вся нахохлилась, ишь, будто хворый слёток; а теперь отпилась чаем – неплачь-травой, раздышалась – подбородок знай задирает точно на ибрагимов манер, и в голосишке-то являются схожие отзвуки.
Бугайчик-сопляк, Сэм, тоже вот озадачил погоняловом. Островной наёмник-северянин, тот словцом «кнабер» величал деревенских девчат, на которых у него слюни текли. Два лета всё мотался в сельцо, на людские танцы. А этот вот тоже Кнабер, шут его пойми, с какого перепугу.
Между тем ибрагимово курносенькое внучьё дует вторую долю, почти не разбавив крутой заварки, объясняет чего-то Брук, даже вон достала с рюкзака тетрадку на толстом картоне и расписывает шустро на листе, поясняя словами. Похоже, Брук придётся лишний раз с почты по телефону трезвонить, наводить шороху.
Бугайчик сперва всё мнётся около, пытается встрять, но ибрагимова Аришка тут явно управляется и своим умом. Потом Кнабер похаживает по широкой кухне наискосок, туда-обратно, руки в карманы порток запустил. Дубовый пол под ним легонечко скрипит.
– Где тут можно руки помыть? – спрашивает тишком.
Глумной, что ли. Или слепошарый. Три раза мимо умывальника прошастнул и не смекнул? Умывальник солидный, видный – плоский бак с краном внизу, с недавно чиненным, над здоровой квадратной раковиной, и рядом на стене повешено зеркало. Трудновато не сообразить, если ты человек. А Кнабер спрашивает. В земляной яме он рос? По повадке-то не похоже.
Ийр показывает рукой на умывальник – не ошибёшься, но предположительно глумной Кнабер руки мыть не спешит, а спрашивает ещё тише. А-а-а, так это ему отлить надо, а про мытьё рук, должно быть, наперёд разведывал. Смешной.
– Через сени до конца, и направо дверка, – объясняет Ййр,
