и он снова жил бы, как прежде, ничего не зная об орелях со Сверкающей Вершины.
* * *
Лоренхольд не спешил вновь посещать Гнездовище. Это в свите Великого Иглона он готов был лететь туда быстрее ветра, чтобы поскорее обнять своего двоюродного брата и сказать ему, что можно вернуться домой. Но, когда стало известно, что Тихтольна в поселении нет и не было, Лоренхольд потерял к этому месту всякий интерес.
В то, что его брата там действительно никто не видел, орель поверил сразу. Перед глазами так и стояло лицо того мальчишки, который обнаружил их тем злополучным утром. Изумление, восторг, неверие собственным глазам… Все то же самое Лоренхольд увидел и на лицах поселян, тех, что вышли встречать Великого Иглона. А, значит, никого подобного они прежде не видали.
Но, где же тогда Тихтольн?!
Конечно, был еще тот самый мальчишка… Как там его звали?… Нарин?… Нафин?… Впрочем, это неважно! Главное, что он тоже исчез, и в тот же день!
Правитель, когда орели возвращались домой, кое-что порассказал об этом парне. По словам его сородичей выходило, что летающий мальчишка был просто одержим идеей повидать другую жизнь. Но о том же самом всегда мечтал и Тихтольн. Значит, разумно было бы предположить, что они встретились где-то в горах над Гнездовищем и решили улететь вместе. Тихтольн считал себя изгоем, а мальчишка просто обрадовался, что у него теперь есть спутник…
Но что-то мешало Лоренхольду думать так благостно.
Опасения за брата и непреходящее чувство вины перед ним сделали его очень наблюдательным. В отличие от других он, например, заметил, что Великий Иглон рассказывал о парне из Гнездовища так, словно боялся сказать больше чем нужно. Он запнулся, когда упомянул, что мальчишка выучил орелинский и сразу же перевел разговор на другое. Зачем? Затем, чтобы никто не спросил, для чего этому парню знать язык орелей? Но этому есть очень простое объяснение – мальчик умел летать, хотел увидеть другую жизнь и собирался когда-нибудь долететь до Сверкающей Вершины, о которой слышал от Старика. Но Правитель запнулся и перевел разговор. Значит, он знает другую причину, по которой мальчишка учил язык, и об этой причине орелям, по его мнению, лучше не знать! А раз так, то жизнь Тихтольна может быть по-прежнему в опасности! Не зря же его мать терзают дурные предчувствия. Да и самому Лоренхольду, с того дня, как он вернулся, тоже как-то не по себе.
Ото всех сомнений и туманных догадок его отношение к Гнездовищу словно раздвоилось. С одной стороны, делать там было нечего. Дерзкий полет с Тихтольном во времена запрета был увлекательным приключением. Но приключение обернулось большой бедой, и теперь, когда летать к поселению разрешили, путь туда и само это место вызывали одни лишь тягостные воспоминания.
Но, с другой стороны, Лоренхольда очень интересовало все, что касалось Гнездовища. Он буквально по пятам ходил за Торлифом
