и при условии, что в либретто будут произведены определенные изменения. Наша команда профессионалов уже просмотрела материал и видит там значительные…
– Разумеется, – кивнул Линдентон. – Готов отдать свое драгоценное дитя в руки профессионалов.
– Вы просмотрели проект контракта, который я вам прислал?
– На данном этапе всё выглядит разумно, – ответил Линдентон.
– Тогда давайте покончим с главным, чтобы перейти к более мелким деталям, – Хоффенберг положил перед ним распечатку, и Линдентон наконец сдвинулся с места – как-то мгновенно, с неожиданной легкостью, переместился ближе к столу вместе с тяжелым стулом, словно дубовая антикварная конструкция составляла с ним единое целое.
Текст он проглядел молниеносно – наверно, уже хорошо знал его содержание – и улыбнулся.
– Все необходимые данные вы нам уже сообщили, – напомнил Хоффенберг. – Значит, остается… – он протянул автору ручку.
– С превеликим удовольствием, – Линдентон аккуратно взял ручку левой рукой и неуклюже нацарапал внизу листа широкую подпись.
– Вы левша? – благожелательно поинтересовался Ярнок.
– К моему глубочайшему сожалению, нет, – ответствовал автор и, ничего больше не добавив, протянул бумаги Хоффенбергу.
– Отлично, – Хоффенберг довольно потер руки, изучая подпись, потом отложил контракт в сторону и посмотрел на автора. – Теперь к делу. Насколько я понял, работа не позволяет вам присутствовать в театре в дневное время?
– К счастью, в нашу прекрасную эпоху многие вопросы можно решить дистанционно, – изрек Линдентон, снова откинувшись на спинку стула и вернувшись в состояние полной неподвижности.
Он может так часами сидеть и не двигаться, как хищник, поджидающий добычу, почему-то пришло в голову Ярноку.
Ондраш Ярнок провожал автора к выходу, энергично расписывая ему самые радужные перспективы, ожидающие новую пьесу, не замечая, что тот совершенно не обращает внимания на его болтовню. Линдентон с любопытством озирался и рассматривал снующих по коридорам работников и загримированных артистов – во всю шел первый акт вечернего представления.
Внезапно из-за угла под ручку с партнершей вывернул Бела и, не рассчитав скорости, налетел на Линдентона. Ярнок вздрогнул, услышав странный глухой стук, словно ударили в стену, а не в человеческую плоть, но ни один из столкнувшихся не издал ни звука.
– Bocsánat[14]… – растерявшись от неожиданности, пробормотал Бела, на миг взглянул в глаза Линдентону, смешавшись, отвел взгляд и поправился: – Прошу прощения.
– Nem baj[15], – бросил Линдентон и провел ладонью по ушибленному предплечью, словно удостоверяясь, что оно на месте.
Ярнок впервые заметил, что на его правой руке надета перчатка – из-за общего бронзового цвета кожи автора пьесы она не бросалась в глаза, а край ее был заправлен
Прошу прощения (венг.)
Ничего страшного (венг.)
