нервно косилась по сторонам и всхрапывала. Журналист с высоты своего роста смотрел ей в затылок с растущим недоверием: по его собственному признанию, он не был большим любителем верховой езды. За ним ехал, вздрагивая и стискивая поводья каждый раз, как лошадь Дьюера выражала недовольство или выворачивала копытом булыжник на дороге, второй небольшой любитель четырехногого транспорта – доктор Шнайдер. Поначалу он ехал в коляске, однако после того, как граф фон Кларен, постепенно принимавший всё более зеленый оттенок, покачнулся в седле и едва не соскользнул наземь, доктор любезно согласился уступить ему место и как человек пожилой и плохой наездник отдал капризную кобылу графа не менее любезному журналисту, забрав его флегматичного меринка.
Теперь граф тихо страдал в тряской двуколке, отчего цвет его лица отнюдь не улучшился. Уступив ему свободный от багажа уголок сиденья, Пондораи Томашне и горничная фон Кларена Ильдико устроились на саквояжах и коробках, а Янина и Арпад сели рядом на козлах, управляли послушным и надежным, как утес, Каштанком по очереди и, в отличие от остальных участников экспедиции за исключением Хильды, получали от нее максимум удовольствия.
– Наверно, скоро развиднеется, – оптимистично заметила актриса, поглядывая на небо: сквозь серую пелену слабой желтизной просвечивало солнце. – Кажется, ваши горы все-таки намерены оказать нам дружеский прием. Хотя дорога и вправду нелегкая. Тпррру! – она натянула поводья, когда Каштанку на голову едва не приземлился мерин доктора, съехавший по раскисшей тропе, но, к счастью, устоявший на ногах.
– Прошу прощения, милые дамы! – доктор Шнайдер повернулся в седле и приподнял шляпу.
– Дамы! – донеслось из коляски с возмущением, и Арпад хихикнул.
За спиной Янины послышалась возня, глубокий, густой голос графа бормотал извинения, и наконец он выбрался вперед и пересел на втиснутый перед сиденьем кофр госпожи Пондораи. – Он вас не раздавил, Янина?
– У нас всё отлично, – актриса мельком взглянула в его сторону и снова уставилась вперед на послушного мерина. – Как, вы говорили, называется эта тропа, по которой мы едем?
– Шош ут, – сосредоточившись, вспомнил Арпад. – Точно, Шош ут.
– По-нашему, Адлерсвег, – пояснил фон Кларен. – Путь орла. Он не рассчитан на тех, у кого нет крыльев.
– Это я уже поняла, – улыбнулась Янина. – Адлерсвег… Красиво. Здесь все названия красивые и очень точные. Но вы с Ярноком вчера упоминали какой-то другой путь? Он еще менее приспособлен для тех, кто не летает?
– Он называется Холал ут или Тодесвег[16], – коротко, но веско ответил фон Кларен.
– Ясно, – кивнула Янина.
– Мост должен быть уже близко, – объявил граф. – Скоро узнаем, не напрасен ли был весь этот путь.
– Вы всегда такой оптимист? – миновав поворот, Янина снова резко натянула поводья: впереди и внизу распахнулась пропасть, заполненная белой мглой,
Halál út, Todesweg (венг., нем.) – Путь смерти.
