своем тесте, центенарий с почтительным видом протянул ему деревянную миску. Константин поблагодарил его и нетерпеливо спросил:
– Скоро там? Уже слюны полон рот.
– Еще чуть-чуть, – с придыханием ответил легионер, помешивая густую похлебку.
Он немножко зачерпнул из котла, попробовал, сделал паузу, чтобы как следует распробовать, затем взял мешочек с солью, бережно его развязал и добавил пару щепоток. За приготовлением похлебки как завороженные наблюдали все, кроме двух молодых легионеров, которые угрюмо смотрели себе под ноги.
– Почему приуныли? – добродушно спросил у них Константин.
Те вздрогнули и побледнели, не зная, что ответить.
– Чего языки прикусили? Забыли, как надо отвечать? – рявкнул декан, затем, извиняясь за них, обратился к императору: – Не гневайся, о Божественный. Желторотики сами не свои, кампидуктор[11] их совсем измотал. Гоняет целыми днями, жезлом лупит и орет, что худшего сброда никогда не видел. Он это всегда говорит. А новобранцы верят.
– Кто у вас кампидуктор? – поинтересовался Константин.
– Фурий Катон.
– Старый пес, все лютует. Но ничего, он свое дело знает, мой отец его ценил, как и весь шестой Геркулиев легион, – кивнул император. – Копите свою ненависть к кампидуктору, чтобы выплеснуть ее на врага. Очень скоро он сделает из вас добротных легионеров.
С Фурием Катоном Константин не был знаком, а лишь сделал вид, что знает, кто это. Кампидукторами назначали ветеранов, поэтому было очевидно, что он служил при Констанции Хлоре. Ну, а характеры у всех ветеранов схожи, такими их сделала римская армия.
Вскоре легионер, стоявший у котла, объявил: блюдо готово! Горячую похлебку разлили по мискам. От поднимающегося пара лица у солдат раскраснелись. Император, чтобы этого не случилось и с ним, не наклонялся, ел выпрямившись, но ложкой орудовал столь же проворно. Миски стремительно пустели. Добавку накладывали до тех пор, пока не вычерпали котел до самого дна. Похлебку заедали козьим сыром и свежим хлебом с хрустящей корочкой, макая его в оливковое масло. Уплетая свой ужин, легионеры громко чавкали и, не сдерживаясь, рыгали, а когда доели, жадно вылизали миски. Им и в голову не приходило, что рядом с императором нужно соблюдать манеры.
– Похлебка удалась на славу! – произнес Константин, похлопав себя по животу. – И хлеб замечательный, кто его пёк?
Он отстегнул от пояса флягу с поской[12], сделал несколько глотков и протянул ее сидевшему рядом легионеру.
– Я, – смутившись, произнес юноша, высокий и худой, как стебель, с длинными сильными руками. – Меня зовут Сабин, мой отец и дед были пекарями. Это у меня в крови.
– К сожалению, в походе такого вкусного хлеба тебе не испечь. Нам придется довольствоваться сухарями. Но, разгромив узурпатора вместе с теми безумцами, что решат сражаться под его знаменами, мы поставим столы на Марсовом поле и будем пировать. Я приглашу всех своих
