всем надо меру знать, а вы, варвары, напьетесь так, что валяетесь как бревна. Хоть голыми руками вас вяжи.
– Раз так, то почему вы, римляне, ни разу к нам не приходили и не вязали? Боязно, да? Зато на рассвете мы бодры и готовы сражаться. А вы по утрам после своего вина похожи на ходячие трупы бледно-зеленые.
– Языком молоть вы все горазды, только когда это римляне вас боялись?
Стража, выставленная перед шатром, расступилась, пропуская императора. Он заглянул внутрь. В ноздри ударил такой запах перегара, что Константин только усилием воли удержался, чтобы тут же не выйти обратно.
– Я своих алеманов научу сражаться не хуже ваших ле… – Увидев императора, Эрок, сжимавший в руках серебряную кружку с пенным напитком, осекся на полуслове. Авл, делавший глоток вина из позолоченной чаши, поперхнулся и стал кашлять.
– Что вы тут делаете? – спросил Константин, хотя вопрос был излишним.
Авл никак не мог откашляться; при его вздрагиваниях чаша дрожала, расплескивая вино по полу.
– Обсуждаем план предстоящей кампании против узурпатора, – ответил Эрок, похлопывая Авла по спине.
– Как только выступим в поход, ни капли вина, меда или пива, – строго произнес император.
– Твое слово – закон, о Божественный, – сказал Эрок.
Придя в себя, Авл хотел что-то добавить от себя, но император уже покинул палатку. Полководец выглядел раздосадованным, он еще никогда не оказывался в столь глупом положении. Эрок тем временем налил ему в чашу пенного меду.
– За Божественного Константина! – объявил алеман.
Епископ Осий оказался высоким жилистым мужчиной пожилых лет, с загоревшим, суровым, но по-своему приятным лицом. От его внимательных голубых глаз во все стороны расходились мелкие лучистые морщины. Несмотря на высокое положение, которое он занимал среди христиан, на нем были простые сандалии, скромный серый хитон, поверх которого накинут легкий плащ – гиматий. Увидев императора, Осий низко поклонился.
– Приветствую тебя… – Константин сделал паузу, вспоминая, как принято обращаться к христианским епископам. – Святой отец.
Он решил поговорить с епископом возле шатра. Так их беседа была бы менее официальной, к тому же император не хотел тревожить тех, кто находился внутри его шатра.
– Василевс, я не святой, – улыбнулся Осий. – Я честной отец.
– Ты состоишь лекарем в моей армии и, поговаривают, можешь исцелить одним прикосновением, – сказал Константин.
– Я промываю и перевязываю раны, вправляю вывихи, готовлю настойки из трав, пою и кормлю тех, кто не способен питаться сам. Мои силы скромны. Всё в руках Господа. Одни умирают, получив царапину, другие поправляются после ужасных ранений. Я благодарю Бога за тех, кто выздоровел, и молюсь за упокой тех, кого Он призвал к Себе.
– Нам нужно задобрить богов перед походом. Скоро в лагере будут жертвоприношения. Среди моих легионеров есть христиане, которых подобные ритуалы очень печалят, –
