иностранный язык. Да он, собственно, и впрямь иностранный. Слова в нем флетонские – езжай из Дорлина на север, на юг – точно те же услышишь. Но там они смыслом каким-то наполнены, говорящий их в предложения складывает, а здесь: «Ну, даешь!», «Пополам!», «И с копыт!», «Скипидару под зад!», «Лебег!», «Боф!», «Лалси Хурдал!»…
А может быть, это и есть семья, со словечками, жестами, членам семьи лишь понятными? Или племя – с чего все когда-то пошло?
На Доба Далбис не только статью не походил: силенок чуть-чуть, не красив, да и ростом не вышел. Кларица и без каблуков его выше. Но самое удивительное – если было тут чему удивляться, – это печать на всем его облике, что небрежность в одежде только подчеркивала, печать какой-то растерянности: словно минуту назад приключилось что-то ужасное, неприятность – страшней не придумаешь, исправить которую – надо бежать, – а то, час не ровен, еще выйдет хуже… Но хуже – чего? Бежать надо – куда?..
– Я нигде не живу, ни на Третьем, ни Пятом, – в какой-то момент заговорил Далбис. Но в какой именно, Кларица прозевала, лифт спиральный отвлек, и еще размышления: спуск в преисподнюю… – Бездомен, короче, – несколько раз повторил Далбис. – Но о чем – никому. Притворяюсь, что все у меня замечательно. Умело так делаю вид.
Хотя в чем заключается его умелость, осталось неясным: за версту ведь разит, что живется тебе, ох, несладко.
Очередная порция красок плеснула Далбису на лицо, сделав его мертвенно бледным. Лишь розовый контур, очертивший выпуклый лоб, торчащие ежиком волосы, острый нос и выдающийся вперед подбородок, – контур стал багроветь, будто другая половина лица, сейчас невидимая, сплошная кровавая рана…
Нет, Кларица догадалась, что это проделки экранов, и все же не смогла просто так отмахнуться:
– Почему нигде не живешь? – спросила она.
– А я убежал, – снова глядя вперед, будто было куда там смотреть, ответил Далбис. – У юнцов это в моде: послать к черту кров, и мотаться по свету, прожигать даром жизнь.
– У юнцов? – переспросила Кларица.
– Да, у юнцов.
Хотя Далбис совсем не походил на юнца. Но о возрасте Кларица решила не спрашивать.
– Не похоже, что ты прожигаешь, – сказала она. – Вот, адаптер купил. Понятия не имею, что это такое. И все же – о друге заботишься.
– Да и я так считал.
– Почему в прошедшем времени?
– Потому что потом перестал.
– Разочаровался в друге?
– Нет… Впрочем, да.
– А чем ты вообще занимаешься? – не отстала Кларица. Вопреки самой же себе. Прекрати разговор – но нет же, зачем-то его продолжаю.
– А-а! – бросил окурок за окно Далбис. – Ерундой. Даже стыдно сказать. Мы копируем разные глупости.
– Кто это – мы?
– Лаборатория Совора Лондока – есть такое
