этом сходство заканчивалось.
На нем были узкие выцветшие джинсы, некогда красные, но со временем ставшие розовыми, и белая футболка с непонятным черным рисунком – то ли чей-то портрет, то ли еще что. Судя по тому как решительно он взял инициативу в свои руки и с какой легкостью ориентировался в ванной, это был его дом. Правда, я не припоминала, чтобы когда-нибудь раньше его видела, хотя мама здесь живет уже лет двенадцать, не меньше. С другой стороны, не то чтобы мы особо общались с соседями.
В дверях стояли три девчонки, молча наблюдая за нами. Одна из них, миниатюрная, как Дюймовочка – будто сделанная в масштабе 1:2, – обернулась к подругам и что-то прошептала. Я взглянула на нее.
У нее были светлые короткие волосы и такая тонкая кожа, что она казалась совсем прозрачной.
– Как это вообще случилось? – строго спросил Джастин, но из-за насморка это прозвучало несколько комично.
– Э-э… ну, я вышла на веранду… здесь, у мамы – вы же соседи, да? Она живет… там, в красном доме.
Я наобум махнула рукой куда-то влево.
– И как тебя зовут?
– Майя. Майя Мюллер.
– Майя. Ты что же, носков не носишь?
– Почему? Ношу… Но в тот момент была без носков.
Он внимательно изучал мою ногу, а мне оставалось лишь молить бога о том, чтобы от нее не воняло. Мне вспомнилась мамина ненависть к носкам, ее вечные разглагольствования о том, как от них преют ноги, становясь потными и вонючими. Первым делом, придя домой, она стаскивала с себя носки – резким, почти агрессивным движением, как будто те нанесли ей смертельное оскорбление. При первых же признаках весны, как только позволяла погода, она переобувалась в босоножки и не вылезала из них до заморозков. Я всегда надеялась на ранние морозы, поскольку стыдилась ее голых ног в октябре. Дома она ходила исключительно босиком, непрестанно уговаривая меня следовать ее примеру, хотя я сто раз ей объясняла, что предпочитаю ходить в носках и что меня они не раздражают так, как ее. Она только качала головой – это не укладывалось в ее сознании. Не поддавалось пониманию.
– Пинцетом здесь не обойтись, – сурово констатировал Джастин и продолжил: – Слишком глубоко сидят.
Я сглотнула. Он выпустил мою ногу и потребовал у Дюймовочки, стоящей в дверях, булавку, которой была заколота ее кофта, выкроенная из одного куска.
– Полагаю, вы знаете, что сейчас апрель? – неожиданно спросил он, не сводя глаз с моей ступни.
Я посмотрела на девочек в дверях, но они молчали.
– Это ты со мной разговариваешь? – переспросила я.
– А с кем же еще? Так знаете или нет?
– Я… да, вообще-то, знаю. Апрель, – тихо ответила я и кивнула, не глядя на него.
Я не осмеливалась посмотреть ему в глаза. Он что, шутит?
– И вы считаете, ходить босиком в апреле – это разумно? – строго продолжал он.
Я осторожно покосилась на него.
– Ты шутишь?..
Она
