То был самец, поэтому ей надо было показать свою власть над ним. Возвращались гости через пруды, что дало Гермионе повод рассказать о ссоре двух лебедей из-за дамы. Она заливалась смехом, вспоминая, как отвергнутый влюбленный сидел на берегу, спрятав голову под крылом.
Когда они подошли к дому, Гермиона, стоя на лужайке, прокричала необычно резким и громким голосом:
– Руперт! Руперт! – Первый слог звучал высоко и протяжно, второй резко падал вниз. – Ру-у-у-перт!
Никто не отзывался. Вышла служанка.
– Где мистер Беркин, Элис? – нежным, слабым голосом спросила Гермиона. Но какая же сильная, почти бешеная воля скрывалась под этим нежным голосом!
– Думаю, в своей комнате, мадам.
– Вот как?
Гермиона неспешно поднялась по лестнице и пошла по коридору, протяжно и пронзительно выкрикивая:
– Ру-у-уперт! Ру-у-уперт! – Она остановилась у дверей его комнаты и постучала, не переставая звать: – Ру-уперт!
– Да, – отозвался он наконец.
– Что ты делаешь? – Голос ее звучал мягко и заинтересованно.
Ответа не последовало. Но дверь открыли.
– Мы вернулись, – сообщила Гермиона. – Нарциссы прекрасны.
– Да, – согласился он. – Я их видел.
Гермиона посмотрела на него долгим, плывущим, лишенным всяких эмоций взглядом.
– Видел? – повторила она с вопросительной интонацией, не сводя с Беркина глаз. Их стычка возбудила ее, придала сил, она увидела в мужчине капризного, беспомощного мальчика, который, попав в Бредэлби, полностью оказался в ее власти. Однако в глубине души Гермиона предчувствовала близость разрыва, и это подсознательно рождало в ней неудержимую ненависть.
– Чем ты занимался? – повторила Гермиона все тем же мягким и безразличным голосом. Беркин не ответил, и она почти машинально шагнула в комнату. Оказывается, он принес из будуара китайский рисунок, изображающий гуся, и копировал его умело и талантливо.
– Так ты делаешь копию? – сказала она, стоя у стола и глядя на работу. – Отлично получается! Значит, тебе нравится этот рисунок?
– Он просто великолепен, – подтвердил Беркин.
– Ты так считаешь? Приятно слышать – ведь он мне тоже нравится. Это подарок китайского посла.
– Знаю, – сказал Беркин.
– Но зачем заниматься копированием? – небрежно спросила Гермиона, растягивая слова. – Можно нарисовать и что-то свое.
– Мне хотелось глубже погрузиться в рисунок, – ответил Беркин. – Делая с него копию, о Китае поймешь больше, чем из всех книг о нем, вместе взятых.
– И что же ты понял?
Гермиона сразу же встрепенулась, ей страстно хотелось вытянуть из Беркина все его тайны. Она должна их знать. Пусть это желание тирана, наваждение, но она не могла не знать того, что знал он. Некоторое время Беркин хранил молчание, ему мучительно не хотелось отвечать, но, уступая нажиму, он все же заговорил:
– Я постигаю
