о поручень, его глаза разом вобрали в себя всю картину: малиновый ковер из роз, пурпурные драпировки, искусственные созвездия на снастях – и я, раззолоченная и разукрашенная, как статуя. Зрелище получилось очень театральное, своего рода вызов природе.
– О дивный корабль! – промолвил Антоний. – Давайте обрубим канаты и уплывем в ту волшебную страну, откуда он явился.
С этими словами Антоний совершил высокий прыжок, а когда по приземлении толща роз прогнулась под его весом, потерял равновесие, упал и развалился на спине, раскинув руки.
– Ах! – воскликнул он. – Я задохнусь, опоенный эликсиром из роз. Помогите, помогите мне, ибо я теряю сознание!
Он устроил представление, якобы пытаясь встать на колени, в результате добрался до меня на четвереньках и ухватился за мои сандалии.
– Я умираю! – простонал он, и вся его компания покатилась со смеху.
Я наклонилась, взяла его за руку и со словами: «Вернись же к жизни, благородный Антоний!» – подала знак слуге, чтобы тот поднес чашу. Это была большая чаша, украшенная кораллами и жемчужинами, наполненная хиосским вином.
Антоний сделал большой глоток и покачал головой:
– Никогда еще не бывало, чтобы вино избавляло от чар. Напротив, оно имеет свойство усиливать их действие.
– Добро пожаловать, и прошу всех выпить с нами! – возгласила я, и слуги начали обносить гостей чашами. – Я хочу, чтобы наш прощальный пир навсегда остался в вашей памяти.
Смесь изумления, восхищения и растерянности на их лицах говорила о том, что на сегодня они уже подпали под мои чары. Даже Деллий широко раскрыл глаза. Что ни говори, а театральный эффект – великая сила! При правильном использовании он дает немалую власть.
– С этого ли корабля я ушел сегодня утром? – тихо спросил Антоний.
– Да, с этого самого, – сказала я.
– А что ты сделала с каютой внизу?
– Увидишь немного позже. Если, конечно, не захочешь отправиться туда прямо сейчас.
Он огляделся по сторонам и с немного нервным смехом пробормотал:
– Думаю, тебе хватит смелости и на такое.
Я лишь улыбнулась. Пусть удивляется.
Между тем Деллий очень громко начал поносить сначала парфян, а потом Кассия, причем последнего он ругал такими словами, что даже один из тарсийцев, вряд ли имевший причины защищать разорителя своего города, попытался сменить тему.
– Деллий, – сказала я, мягко подойдя к нему, – что касается парфян, то, полагаю, когда ты отправишься против них в поход под началом благородного Антония, тебе представится возможность покарать их не на словах, а на деле. Но забудь Кассия – он за свои злодеяния заплатил. Человек умирает только раз.
– Нет, это не так. Можно умереть дважды. Можно лишить человека не только жизни, но и доброго имени. Причем это страшнее телесной гибели!
Его слова прозвучали с такой страстью, что впору
