из детей имел собственную комнату. Дети оказались задушенными подушками. Видимо, не успели понять, что с ними произошло.
Глава 5
Владимир Гаврилович вышел из дома Анциферовых с побледневшим лицом и погасшим взглядом. Набрал в лёгкие свежего воздуха, словно вынырнул из бездонной ямы, наполненной водой. От увиденного по спине пробегали мурашки. Давно Филиппов не испытывал таких чувств, перемешанных, будто в одной корзине, – жалости к беззащитных людям, неподвижно лежащим в доме, и ненависти к убийцам. Ради копеечной выгоды отправили на встречу с Богом пять невинных душ… К горлу подступил ком, когда перед глазами вновь возникла худенькая хрупкая фигурка девочки, так и не понявшей, что никогда больше не проснётся.
– Владимир Гаврилович, – пристав Охтинского участка выпустил папиросный дым изо рта и не стал затягиваться вновь, увидев лицо начальника сыскной полиции. – Владимир Гаврилович, да на вас лица нет.
– Вы там были? – Филиппов указал головой на дом.
– Упаси господь, мне от крови дурно становится, – признался, понизив голос, Васильев.
Пока начальник сыскной полиции был в доме, подъехали чиновники для поручений Лунащук и Кунцевич. Они не стали входить в дом, а решили дождаться Филиппова и получить от него дальнейшие указания. Вслед за ними прибыл фотограф, чтобы сделать карточки места преступления.
Петр Назарович тоже не стал переступать порог дома, чтобы, не дай бог, не оставить лишних следов.
– Владимир Гаврилович, разрешите приступить к осмотру дома? – нарушил затянувшееся молчание Мечислав Николаевич.
– А? Да-да, приступайте, пусть Иван Егорович закрепит всё на фотографических карточках, – кивнул Филиппов. – Душа не выносит, когда такие малютки лишены жизни на самой её заре…
– Такова жизнь, – пристав выпустил струю папиросного дыма. – Ничего не поделаешь.
– Ничего, – вслед за ним повторил начальник сыскной полиции и повторил по слогам: – Ни-че-го.
– Может быть, оно и к лучшему, – некстати произнёс Дмитрий Дмитриевич. – Иначе остались бы никому не нужными сиротами. Нахлебниками в чужой для них семье.
Филиппов ничего не сказал, только смерил пристава быстрым обжигающим взглядом.
– Владимир Гаврилович, конечно, мне тоже жаль ребятишек, – словно бы оправдываясь, сказал Васильев, но в глазах его читалось полное безразличие к несостоявшейся судьбе детей. – Это надо вот так просто поднять руку и лишить жизни малюток!..
– Перестаньте, Дмитрий Дмитрич, – не выдержал неприкрытого лицемерия пристава Стеценко. – Простите, но я вынужден вас покинуть. Мне надо осмотреть тела убитых.
Доктор направился в дом вслед за чиновниками для поручений, к которым уже присоединился фотограф.
Обследовали каждый закуток, не пропустив ничего, а особенно тщательно – подвал,
