на этой улице, отсутствует, вот он и решил с самого утра проверить догадку. Явился к дому и там, при вскрытии дверей, обнаружил убиенных людей. Сразу же оповестил вас и вашего помощника. Вы же сразу связались со мною. – И с улыбкой добавил: – И наше колесо правосудия завертелось.
– Всё верно, так и было, – облегчённо сказал пристав.
Пётр Назарович Стеценко не заставил себя долго ждать. Прибыл в экипаже, степенно сошёл со ступеньки и неторопливым шагом приблизился к стоящим у дверей дома начальнику сыскной полиции и приставу. Поприветствовал обоих.
– Не прошло и дня, – подлил доктор масла в огонь, – как снова встречаемся прежним составом по столь же неприятному происшествию.
– Происшествие в самом деле неприятное, – лицо Васильева выражало крайнюю степень озабоченности. – Вчера чету Андреевых…
– Убили, – подсказал Стеценко.
– Да, простите, убили, а сегодня целую семью – родителей, кухарку и двоих детей пяти и восьми лет. Вот так-то, – пристав удручённо посмотрел на доктора.
– Конечно, неприятность… для нас, господа, а вот убиенные отмучались. Как ни цинично это звучит, – сказал Пётр Назарович. – Что ж мы стоим? Время-то идёт.
Дом возвышался хмурой громадой. Мрачности ему добавлял первый этаж, сложенный из камней и смотревший на улицу тёмными неприветливыми окнами. Второй этаж взгромоздился на каменный постамент крашенными в коричневый цвет одинакового размера брёвнами.
Около входа стоял полицейский. При приближении начальства он вытянулся во фрунт.
Васильев подозвал околоточного.
– Показывай, голубчик, что ты увидел в доме.
– Да я… – полицейский умолк. Затем нерешительным шагом подошёл к двери и потянул за ручку. Раздался пронзительный скрип, от которого у доктора заныло под ложечкой. Он перехватил саквояж левой рукой, а правой потёр грудь напротив сердца. Стало вдвойне неприятно, и Пётр Назарович поморщился.
Владимир Гаврилович отстранил тростью околоточного и первым вошёл в дом, по пути обернувшись:
– Господа, будьте любезны подождать меня на улице.
Пристав не вытерпел и пробормотал:
– Только дай некоторым покомандовать. – Прежний разговор с начальником сыскной полиции канул в Лету. Усмирившийся характер всегда найдёт точку выхода.
Глава 4
Владимир Гаврилович вначале прошёлся по первому этажу, закрыв нос платком. Стояли жаркие дни, и трупы начали источать запах. Ещё не такой острый, чтобы от него жгло глаза, но достаточный, чтобы затруднить дыхание.
На кухне следов разгрома не наблюдалось. Были открыты дверцы нескольких шкафов, на большом столе стояли две порожние бутылки – то ли из-под наливки, то ли из-под водки – и три стакана, здесь же лежали куски хлеба, оторванные от ковриги, и ломти холодного мяса.
Рядом с кухней находилась небольшая комната, в которой слева
