прозвище! – возопил помпа.
– Не скажите! «Кузьма» – это звучит гордо.
Он засмеялся и спросил, с чем я пожаловал?
Наступил мой черед сделать решительное телодвижение в нужную сторону, поэтому я начал издалека. Рассказал о Суриковском институте и о друге Лаврентьеве, даже о его дипломе рассказал, на котором Сергей Есенин грустит осенним вечером на завалинке избы вместе с тружениками полей. Закончил желанием Жеки окунуться в морскую стихию. Вместе со мной. В этом месте телодвижения мои стали особенно энергичны, как у червяка, «пресмыкающегося» вдоль ствола к вершине дерева.
Помпа онемел – ни одного телодвижения с его стороны! Наконец последовавшее походило на судорогу. Он заявил мне прямо и без экивоков, что не намерен расставаться со мной, а намерен отправить мои стенгазеты на конкурс стенной печати, на котором, само собой, всех переплюнет, всех заткнёт за пояс, опередит всех конкурентов в борьбе за первое место по бассейну. Да, он несомненно победит, но с моим уходом это будет Пирровой победой.
– А я, товарищ первый помощник капитана, тоже намерен перейти Рубикон и…
Наш разговор прервал телефонный звонок: капитан просил помощника срочно зайти к нему в каюту. Мне пришлось ретироваться без лишних телодвижений, но с чувством глубокой скорби. Что ж, первый блин – комом, подумал я, решив снова повторить натиск в ближайшее время.
Помпа неспроста понадобился кепу. И не он один. Весь комсостав был вызван на совещание, суть которого нам поведал боцман.
Оказывается завод «Тосмаре» надумал ограничиться только корпусными работами. «Телодвижения» и слёзы нашего руководства не помогли – латыши стояли на своём: док им надобен для ремонта военных кораблей и лайнера «Серго Орджоникидзе», а причалы заняты. Нам предлагалось вернуться в Кёниг и отдаться восемьсот двадцатому заводу, который, увы, тоже не был готов к новой обузе. Поэтому, якобы сказал кеп, уже заказан буксир «Невель». Он притащит нас на верёвке к мелькомбинату, где заводчане снимут лебёдку, начнут менять электропроводку, рихтовать борта и выправлять помятые релинги. Освободится причал у цеха – займутся машиной и котлами.
Не скрою, я был доволен таким поворотом событий. Из Лиепаи не докричаться, а на месте, «пресмыкаясь и пресмыкаясь», я скорее добьюсь своего.
Нас извлекли из дока после осмотра винта и рулевой системы. «Жрицы любви» успели покрыть «нивкой» подводную часть, после чего «Кузьму» снова ошвартовали в аванпорте. Я сунулся к Калинину, но помпе было не до меня. Он вызволял из узилища стармеха Козюру и механика Юшкова, залетевших по пьяному делу на пятнадцать суток. Калинин обивал пороги горкома, просил войти в положение, «пресмыкался» и умолял, но вызволил дебоширов только накануне прихода буксира.
«На верёвке» всё и решилось.
Погода – полный штиль и солнце. Всё благоприятствовало переходу и моим новым телодвижениям в каюте помпы.
