и ближе к вечеру речь как-то сама зашла про всякие деревенские страшилки.
Назойливые земляные осы не хуже ротного старшины способны были разогнать молодых по спальным местам. Солнце уже совсем опустилось за линию призрачного горизонта, наш костровой Сашка под неодобрительный взгляд Ивана Борисовича и дополнительные 100 гр. Для предстоящего сна заканчивал историю про команду Дятлова.
Мне же, честно говоря, наскучили старые баяны в духе ночных визитов усопших черных археологов, но одна история, рассказанная все тем же костровым, прочно засела в памяти.
Июльский день выдался невыносимо жарким. Солнце пекло так, будто вокруг на многие десятки километров раскинулись не вековые Сибирские леса, а мертвые россыпи каракумского песка. Ни малейшего облачка, ни намека на некое подобие ветра – ничего подобного по всей видимости не предвиделось вплоть до самого заката.
Каждый взмах литовки в таких условиях приближал Ваньку с Митькой к получению дарвиновской премии, а назойливый гнус только подстегивал к тому, чтобы бросить проклятый покос и отправиться куда-нибудь в прохладную тень.
– Слыш, Митька, ты б за водой хоть сбегал, – кое-как ворочая языком попросил Ванька.
– Так есть же еще она, – отвечал Митька.
– Тут теплая, а там, – с этими словами Ванька махнул в сторону пруда, – холодная.
– И то правда, Митька, не будь лентяем, – раздавшийся голос звучал откуда-то из-за спины ребят.
Вышедший из леса человек присел на корточки и закурил пахучий Беломор.
– Скоро дождь будет, – выпуская дым, проговорил пришедший. – вон, смотрите ласточки низко летят.
И правда над прудом низко-низко летели ласточки, будто надеясь, что прохладная вода сможет их защитить от беспощадного июльского пекла.
Митька, а следом за ним и Ванька встали, как вкопанные, во все глаза таращась на курящего и изрядно похорошевшего деда Максима, а тот, будто прочтя мысли ребят, только хмыкнул, дескать, и что тут такого необычного, ну сижу, ну курю и дальше что?
Да только как полгода назад умер дед Максим. Вот, вроде, совсем недавно, как и почти все местные мужики на покос ходил да хозяйство свое держал и от ядреного самогона с крепким табачком не отказывался. Но, однажды, вернувшись с поля, сильно занемог и уже не вставал с постели.
Баба Нюра по-первости даже к знахарю ходила, мол, Никитич, выручай, травами там подсоби или слово какое шепни, да толку от этого знахарства никакого, умер дед Максим, а от чего – никто не знает.
– Вам не предлагаю, рано вам еще, – с этими словами дед Максим извлек откуда-то из глубин перекинутого через плечо походного мешка небольшую фляжку, и сделав изрядный глоток, привычно закашлялся. – А дождь все-таки будет, ну, ладно, пора мне.
Митька с Ванькой опомниться не успели, как дед Максим буквально растворился в лучах начавшего клониться к закату солнца.
Разумеется,
