и подмял, – пояснил Кузьма.
Преображенцы посмотрели на кузнеца, от удивления широко округлив глаза.
Никита, не придавая этой теме особого внимания, словно разговор был не о нем, скромно продолжал трапезничать.
– Небось, было за что? – уточнил Щепотев, продолжая удивляться кузнецом.
– Было, – жуя, ответил Никита. – Пущай девок чужих не лапает.
– Никак твоя попалась? – любопытствовал сержант.
– То была невеста моя, – буркнул себе под нос Никита.
– А-а… невеста?.. Похвально! – одобрил сержант. – А дружков его пошто?
– Так уж вышло… – пожал плечами Жарый. – Но пальцем я никого не трогал.
– Да уж… (И – гвардейцам:) Повезло же вам, братцы, что кузнец вас столом дубовым не подмял. Чай, синяками не отделались бы.
– Да ладно, – застыдился Никита.
Одноглазый Кузьма пристальнее пригляделся к бывшим однополчанам, заметив неладное.
– Братцы, а чего энто у вас? – поинтересовался он, кивая на их лица. – Чего было-то?
Гвардейцы заерзали на месте, подкашливая, и, переглядываясь друг с другом, стали стыдливо воротить свои морды да прятать глаза.
– С кузнецом вашим знакомились, – иронично ответил сержант.
– Энто как? – не совсем понял Кузьма.
– Молча, – пояснил ближайший из гвардейцев, потирая ссадину на переносице.
Кузьма толстым указательным пальцем сперва указал на него, затем поочередно обвел взглядом остальных – у каждого гвардейца были свежие синяки да ссадины, – после чего, не сдержавшись, вдруг разразился диким хохотом. Преображенцы поначалу не поняли, что так развеселило их бывшего однополчанина. Но после, приглядевшись друг к другу, они также рассмеялись. Никита же, глядя на гвардейцев, почувствовал себя неловко.
– Ну что, братцы, делать-то будем… с нашим новоявленным другом? – успокоившись от смеха, спросил Щепотев.
– Привольские в гневе, – пояснил Кузьма, вернувшись в серьезный настрой. – Супротив Никиты они замышляют что-то недоброе, ежели Ульяна – та, о коей сказывал он, – не пойдет замуж за Матвея… А ежели и пойдет, все одно изведут Никиту. А Матвей – человек гнусный да упрямый. Я видел его глаза… Он боится его, – кивнул в сторону кузнеца, – оттого и не отступится.
– Замуж за Матвея?.. Иж, чего удумали… – негодовал Жарый. – Не бывать сему.
– Может, барича того в рекруты, господин сержант? – предложили гвардейцы. – Холеная жизнь-то и кончится.
– Не-а. Барин откупится, с десяток других за сынка отдаст, но его ни-ни, – уверенно ответил Кузьма. – Слыхивал я, с малолетства отпрыска своего шибко ублажает старик… (Перевел тяжелый взгляд на Жарого, помялся.) Никита… Лешка-то твой… у них нынче.
– Что?.. – кузнец скривил гневную гримасу. – Как у них?
– Давеча по указанию барина я сам его привез в усадьбу. Держат они его у себя в подклети.
