ты без умолку, да токмо в речах твоих толку нет. Долой с глаз моих! – не сдержался барич. – Убирайся прочь!
– Матвей, постой! – одернул его Привольский-старший и посмотрел на женщину: – Встань!.. Так ты сказываешь, она на все готовая… кузнеца ради?
– Готовая, Иван Савельич, на все готовая, – поднявшись с колен, Евдокия подтвердила сказанное.
– Ну что ж… Добро… – хитро улыбнувшись, произнес барин, и следом твердо добавил: – Будем готовить сватов.
– Отец?.. – Матвей удивленно посмотрел на отца.
– Ежели Ульяне люб сей кузнец, – начал излагать свои размышления барин, – и дабы желает она избавить его от вечных скитаний по каторгам, ей дулжно замуж иттить за тебя, Матвей. А кузнецам лишь всыпем батогов числом заслуженно да отпустим на все четыре… Ульяна же с тобою останется на веки вечные.
– Как энто, отпустим? – возмутился барич.
– Да погодь ты, – осадил его Иван Савельевич. – Сие обсудим опосля.
– Отец, а ежели Ульяна противиться станет? – поинтересовался Матвей.
На вопрос сына барин уверенно ответил:
– Ежели супротив воли нашей пойдет, не видать ей более кузнеца, в Сибири сгинет окаянный.
– Хм… Отец… мудрость твоя стоит похвалы! – Матвею пришлись по душе слова отца.
– Евдокия, – барин строго глянул на сваху, – завтра же поутру явишься к Ульяне и передашь ей: кузнеца, мол, мы не тронем, ежели она за Матвея замуж пойдет… Поняла?
– Да, мой батюшка, все поняла, все сделаю, – покорно ответила женщина, и собралась было уходить, пятясь задом к двери.
Неожиданно на пороге появился приказчик Кузьма.
– Ну и где кузнец? – сурово спросил Иван Савельевич.
– Барин, на кузне его нет. А мальчишку, евоного подмастерья, мы привезли. Но он сказывает, что не ведает, где кузнец нынче, – ответил Кузьма.
– Лжет! – истерично закричал Матвей, нервно тряся руками. – На дыбу его!.. Враз расколется. Ну что застыл как истукан? На дыбу, тебе сказано!
Кузьма посмотрел на Ивана Савельевича и, хмуро сдвинув брови, произнес:
– Барин… ни палач я и быть им… не приучен.
– Кузьма, ты ж из солдат… на войне, чай, был, – Матвей напомнил ему о его государевой службе в прошлом. – Руки, небось, по самые локти в крови.
– На войне – то иное… – сдержанно отвечал Кузьма, – Там швед – ворог наш… Там не ошибешься… а тутось…
– Гляжу я на тебя, Кузьма, и мнится мне, что швед тебя не токмо глаза лишил, но и мозгов тебе, видать, поубавил. А может, их, мозгов-то, и не было вовсе?.. А?.. С Никиткой мне должно поквитаться… за стыд учиненный спросить надоть, сурово спросить. Пес этакий в глазах невесты моей… меня позору придал. – Барич подошел к приказчику в упор и заглянул в его единственный глаз. – А посему, Кузьма, всю округу наизнанку выверни, а кузнеца мне сыщи где хошь, а не то… последнего глаза лишишься…
Кузьма
