На вокзал не пробраться нам. Это ясно, об этом и думать нечего. Остается одно – успеть на пути, до вокзала. Но Борис не бросит, если не сможет отбежать. Возможно, что коляска возьмет влево, а угловая комната занята. Мне душно, жарко, а ставней открыть нельзя. Хорошо теперь в лесу – иглы шуршат, по тропинкам прохлада разгуливает, и возле берез мягко поддается трава… Завтра он уезжает. Завтра… Как это просто. Робко горит свеча, шевелится тоненький огненный язычок, и тогда на стене прыгает тень Эстер… Я забыл про третью улицу… Туда пойдет Аким с аппаратом. Нет, слишком ранний час. Немыслимо, подозрительно. Есть только один выход – пусть Борис бросает, сейчас же… Как только коляска поравняется с ним. А рабочие? Упорно гляжу на свечу, она все уменьшается. Значит, время бежит; значит, все ближе час. Один выход, только один выход.
– Идут.
Эстер подбегает к окну и прислушивается:
– Они.
Мне трудно встать, ноги как будто чужие. Я словно сплю, но все слышу. Говорит Аким, он хочет попасть на вокзал, а снаряд вложить в аппарат. Фотографа пропустят.
– И я с вами. – Это сказала Эстер. – И я с вами, в качестве помощницы.
Говорит убежденно:
– Вдвоем лучше. Ведь правда?
Я встаю:
– Ни ты, ни Аким. – Я объясняю: – Будь это проводы, вас пропустили бы увековечить это событие. Вполне допустимо. Но пока это только отъезд по делам службы. Мы должны остановить коляску до вокзала.
– Это легко сказать, – отвечает Аким.
– И легко сделать.
– Как?
Я гляжу на всех равнодушно, ведь выход один, и говорю:
– Борис должен бросить, даже если не успеет отбежать.
Аким вскакивает:
– Ни за что.
Губы его передергиваются. Быстрыми шагами подходит ко мне.
– Плюнуть на рабочих? По-твоему, это выход? Уложить с десяток рабочих и почить на лаврах? И ты это предлагаешь? Кто же мы тогда? Все для меньших братьев и в то же время махнуть на них рукой? Что махнуть – на тот свет отправить! Если так, где грань между идеей и все «позволено»? Ведь это же наши души, живые души, для которых строится все, наша целина, а ты на нее наплевать хочешь?
Я молчу, я свое сказал и мне нечего добавить, я знаю одно: наш путь требует жертв, мы встали на него, себя забыв, и должны забыть о других.
Слегка приподнявшись, Борис говорит:
– Саша, я так не смогу…
– Не надо.
Обращаюсь ко всем:
– Предлагайте другое. Я высказал свое мнение, теперь очередь за вами. Я слушаю.
Еле стою на ногах. Только сейчас я понял, как я устал. Тихо добавляю:
– Я заранее соглашаюсь с вами.
…Догорает последняя свеча. Эстер несет лампу. Слышу, как Аким шепотом говорит ей:
– Потушите, увидят с улицы.
На диване полулежа спит Борис. Ровно и размеренно Эстер ходит от стены к стене; проходя мимо меня, на миг останавливается
