надежными стражами. Немало турецких, крымских, калмыцких и ногайских голов устлало далекую степь. Казачья сабля живо настигала врага, вздумавшего посягнуть на русскую землю.
Петр отлично все это понимал.
На следующий день после пира у атамана Максимова царь встал рано. Он вышел на крыльцо в нижней полотняной рубахе, с засученными рукавами. У дома стояла стража. Тотчас же появился дежурный офицер. Позевывая, царь стал смотреть вдоль улицы.
Розоватый от восходящего солнца легкий туман окутывал просыпающийся городок. На влажных листьях сирени и акаций ярко сверкали капли утренней росы. В чистом, словно умытом, нарядном небе кувыркались голосистые жаворонки.
Кое-где из труб куреней поднимались густые столбы дыма: казачки уже готовили раннюю снедь.
Из дверей выскочил босой, взлохмаченный и заспанный атаман Максимов.
– Царь-батюшка, – встревоженно сказал он, – да что же это ты, милостивец, так ранехонько-то встал, а?.. Вишь, бабы еще и коров-то не доили.
– Не люблю в постели нежиться, – мотнул головой Петр. – Дело надобно делать… Принеси-ка мне, Лунька, ведро студеной воды да окати-ка меня… А то что-то голова с похмелья трещит…
– А ты, милостивец, хлебни фряжского винца, – хихикнул Лукьян. – До разу все пройдет… Принесть ковш, а?..
– Споить опять хочешь? – строго посмотрел на атамана Петр. – Погуляли – хватит!.. Сказал – дело надобно делать. Давай воды!..
– Сейчас, государь, – метнулся Максимов.
Он выбежал во двор, даже не стал будить ясырок, сам схватил ведро и проворно достал из колодца холодной воды.
– Милостивый государь, – таща ведро с водой, сказал атаман, – может, на Дон пойдем искупаемся?
– Опосля пойдем, – отмахнулся Петр, – а сейчас ты мне студеную воду на голову лей.
Петр сошел с крыльца во двор и скинул с себя рубаху, обнажив широкую, богатырскую грудь.
– У-у! – закинув за голову руки, потянулся он. На руках его шарами вздулись мускулы.
– Ого! – ухмыльнулся Максимов и почтительно тронул пальцем бицепс Петра. – Ох, да и силен же ты, милостивый государь!.. Силища у тебя, как у богатыря…
Петр самодовольно усмехнулся.
– Не гневлю бога. Есть силенка. Да ведь ты ж, Лунька, тож, черт, видать, сильный. Может, поборемся, а? – шутливо потянулся руками к нему Петр.
Максимов испуганно отшатнулся, расплескивая из ведра воду.
– Ну, где уж мне, государь, с тобой тягаться! Ты мне сразу хребет сломаешь…
– Ну, ладно, лей!
Петр нагнулся, подставил Максимову голову. Тот, подняв ведро, облил голову царя. Петр от удовольствия зафыркал.
– Хоро-ошо!.. Хоро-ошо!.. Лей еще, Лунька!.. Ого-го!.. Здорово, черт!..
– Ой, родимые мои! – запричитала атаманша Варвара, сбегая с полотенцем в руках с крылечка. – Что ж ты меня,
