собственного произношения и чувствует себя свободно в общении.
– Тиса Лазаровна Войнова, – кивнула в ответ девушка, ступив обратно на твердь дорожки.
– Вы должно быть на урок пришли?
– Да, только вот раньше времени.
– Главное, не п-позже, – усмехнулся Виталий, легко забросив официальный тон. – У Петрониевича к пунктуальности невероятная слабость. Стоит раз опоздать, и он будет весь день зудеть на ухо, как комар. «Как можно терять время, когда столько накопившихся дел простаивает! Вопиющ-щая небрежность!», – смешно передразнил он друга. – Кровушки он все равно выпьет, будьте уверены!
Тиса невольно улыбнулась.
– Так что хотите спокойно заниматься, приходите вовремя, – подмигнул нечаянный собеседник. – П-простите за любопытство. Я слышал, что вы из искунов, как и Клим?
Глаза паренька за круглыми окулярами очков восхищенно блеснули.
– Отчасти, – промямлила Тиса. – Дар мне пока не совсем подчиняется, – с сожалением призналась она.
– Не волнуйтесь, Климентий вас научит! – махнул рукой Виталий. – Ложкин уж, если за что берется, то с пути не собьешь, хоть волами тащи. Вот взять наш клуб. Без Клима его уже давно бы прикрыли, ей-Богу. Противщиков – пруд пруди. Но Петрониевич каждый раз на собрании школы отстаивает наши археологические потуги. Добрый день, Карп Соломонович, – Стручков поздоровался, пропустив на дорожке проходящего мимо старичка-преподавателя.
Его полосатый шарф все же замочил бахрому в луже. Заметив это, юноша оттянул лямку от шеи.
– Да я, наверно, вас совсем заговорил, – виновато произнес Виталий. – Простите, пожалуйста. Правду Клара говорит – мой язык с в-версту длиной. Клим не простит мне вашей задержки. Пойдемте от старого корпуса, Тиса Лазаровна, а то Манила утащит в трещину и с крыши сбросит, – подстегнул он шутливо.
Они двинулись по дорожке к клубу.
– Манила? – Тиса поняла, что уже как-то слышала это слово.
– Вы еще не знаете? – удивился собеседник, счастливый от того, что может рассказать нечто интересное. – Это местное п-привидение. Многие считают, что его придумали специально для острастки, чтобы дети в развалюху не лазали. Ведь призраки предпочитают уединение, а тут – звонки, шум, гам. Какой призрак здесь поселится? Однако Гаврилыч божится, что кто-то в прошлом веке и впрямь убился здесь. Манила, стало быть, сбросила. Упаси Единый! – Стручков быстрым смазанным движением руки наложил на себя святое знамение и тут же задорно хихикнул. – Дворник еще тот басенник, его россказни слушать – себя не уважать! А вот нашей Люсеньке я как себе верю. И она, з-знаете ли, видела фигуру в белом саване в одном из незабитых окон. Во-он в тех!
Тиса бесстрастно подняла глаза к окнам четвертого этажа. Еще пару месяцев назад наверняка слушала бы о привидении, прикрыв ладонью рот от испуга. А сейчас – ничего. Впрочем, «ничего» – это ее обычное состояние
