оглядывая редких пассажиров. А то просто жуть берет. И эти…, пускай они едут там, в соседнем вагоне. А она посидит здесь у окна, хотя здесь и не топят. Но это – не беда, сейчас нигде не топят. Конечно, если как ей, не далеко, – вытерпеть можно, а если до самого конца? Даже если, как она, во всем теплом, да в теплой шубе. Потому, что ноги через полчаса так замерзнут, что больших пальцев уже и не почувствуешь. А если так аж целые сутки ехать? Скорые поезда – они иногда вообще без окон ходят, где уж там печка. И как там люди ездят? Да еще на Север!
Мария Петровна поежилась и подумала, как ей быть, если придется зимой ехать куда-нибудь на скором. Ей даже показалось, что она нашла какой-то выход из этой ситуации, но тут сзади послышались равнодушные шаркающие шаги, и на сиденье за ее спиной кто-то сел. Все мысли в ее голове быстро улетучились, а саму ее бросило в холодный пот. Потому, что она сразу поняла – это они, убийцы.
Убийцы!
Это же надо, ужас какой.
Мария Петровна прислушалась, убийцы молчали. Наверное сговорились. Чего им лясы точить? Молча приедут, войдут и убьют. И пойдут себе дальше. Она уже решила, что эта ужасное молчание так и будет сопровождать ее всю дорогу, как сзади послышалось:
– А там рядом че-то есть. Слышь, забегаловка там какая-то.
– Вот и загрузишься, – не очень приветливо ответил второй. И Марию Петровну даже передернуло, до того неприятный был у него голос. Просто уродливый. – Загрузишься, сколько надо. Но потом.
– Потом…, – вздохнул первый. – А ты что, подумал, я каждый раз после этого гружусь?
– Не, – отрезал второй. – Мне фиолетово. Просто перед Калачом я отвечаю. Я, доходит?
– А чего, сразу доходит? У меня вообще все чисто. Как в операционной, ты понял? У меня ни одного раза…
– Молчи, – раздраженно процедил его неприятный напарник. Неприятно-неприятно, как ножом по стеклу. Затем добавил, – Пока сам не увижу….
– Увидишь. Но… чего-то я не въехал. А он вообще тот был?
– Тот.
– Такой кекс.. Ты, это прикинь, такой кекс и Калач… Я чего-то вообще не въезжаю. Что они не поделили? Он что, журналист?
– Тебе-то зачем? Много будешь знать, мало будешь жить.
– Да я так. Просто там холодища….
Наступила пауза.
– Холодища… А вот чего спешил, чего спешил, а? Доктор, бля, – тоскливо ругнулся противный голос.
– Чего, доктор.. Ты знаешь, сколько вытечь может?
– А тебе-то что? Не твое. Или ты тут по ночам шныря изображаешь, вагоны моешь?
– А кто их сейчас вообще моет? Но ты прикинь, а брызнет и на тебя? Будешь тут по вагону вампира изображать?
– Закройся! – зло прошипел убийца с неприятным голосом. – Все равно пойдем. Лучше сто раз проверить и убедиться. Всегда.
И замолчал. Надолго. А потом сказал что-то, но очень тихо.
