style="font-size:15px;"> Ребус передернул плечами.
– Во всяком случае, я знать не хотела. Он пытался как-то мне рассказать, но я зажала уши руками.
– Он никогда не работал?
– Не знаю. Говорил, что хочет стать фотографом. Мечтал об этом с тех пор, как кончил школу. Эту штуку он не отдал бы в ломбард, даже чтобы получить деньги на дурь.
Ребус не понял.
– Какую штуку?
– Фотоаппарат. Он копил на него по пенни, наскреб с пособия по безработице.
Значит, все-таки было пособие. Но аппарата Ребус в комнате не видел. Не только убийство, еще и ограбление.
– Мне нужно взять у вас официальные показания, Трейси.
– Это еще зачем?
– Если у меня будет протокол вашего допроса, мы можем попытаться что-то выяснить о смерти Ронни. Вы мне поможете?
Она долго молчала, потом наконец кивнула. Катер скрылся из вида. На воде позади него ничего не плавало.
Ребус мягко положил руку на плечо Трейси.
– Спасибо, – сказал он. – Моя машина там.
Записав показания Трейси, Ребус настоял на том, что отвезет ее домой. Они договорились, что она выйдет за несколько кварталов, хотя он и знал теперь ее адрес.
– Не могу обещать, что проживу там еще десять лет, – предупредила она.
Это его не беспокоило: он оставил ей свой рабочий и домашний телефоны и не сомневался, что она позвонит еще.
– Последний вопрос, – сказал он, когда она уже закрывала дверь машины.
Она наклонилась к окну.
– Вы сказали, что Ронни кричал «они придут». Как вы думаете, кого он все-таки имел в виду?
Она пожала плечами – и вздрогнула, вспомнив эту сцену.
– Вы знаете, инспектор, он ведь был не в себе. Может быть, ему мерещились пауки или змеи…
Трейси захлопнула дверь. «Да, – подумал Ребус, – может быть. Если он не имел в виду тех змей, что продали ему порошок».
Когда он вернулся в участок на Грейт-Лондон-роуд, ему передали, что старший суперинтендант Уотсон желает его видеть.
Ребус набрал номер начальника, и секретарша прощебетала, что его ждут.
С тех пор как Уотсона перевели с самого севера сюда, в Эдинбург, Ребус встречался с ним уже несколько раз. Шеф производил впечатление человека рассудительного, хотя, возможно, несколько простоватого. В участке постоянно шутили по поводу его абердинского происхождения и прозвали – за «крестьянские» манеры – Фермером Уотсоном.
– Входите, Джон, входите.
Привстав из-за длиннющего стола, суперинтендант жестом предложил Ребусу садиться. Тот обратил внимание, что на столе у шефа царит идеальный порядок. Бумаги аккуратно уложены в два лотка, под рукой – только новая блестящая папка и пара остро отточенных карандашей. Рядом с папкой – фотография двух мальчишек.
– Мои, – объяснил Уотсон. – Сейчас они немного постарше, но все такие же сорванцы.
Уотсон был крупный человек, про каких говорят «грудь колесом». Красноватое
