хвалу великим «реформаторам» (Беккариа, Сервану, Дюпати, Лакретелю, Дюпору, Пасторэ, Тарже, Бергассу[125], составителям и авторам наказов депутатов генеральных штатов и Конституанты) за то, что они принудили к восприятию мягкости судебный аппарат и «классических» теоретиков, которые еще в конце XVIII века приводили против нее убедительные доводы[126].
Однако необходимо поместить эту реформу в контекст процесса, недавно вновь обретенного историками в результате исследования судебных архивов: процесса ослабления наказаний в XVIII веке, или, точнее, двойного движения, в котором в течение указанного периода преступления как будто утрачивают жестокость, а наказания в ответ теряют долю своей интенсивности, но ценой усилившегося вмешательства власти. Действительно, с конца XVII века наблюдается значительное снижение числа убийств и вообще физически агрессивного поведения; правонарушения против собственности приходят на смену насильственным преступлениям; кража и мошенничество теснят убийства и телесные повреждения; не имеющая четких границ, спорадическая, но распространенная преступность беднейших классов сменяется преступностью ограниченной и «искусной»; преступники в XVII веке – «люди изнуренные, голодные, живущие одним моментом, разгневанные: преступники временные»; в XVIII же – «изворотливые, хитрые, расчетливые продувные бестии», «маргиналы»[127]. Наконец, изменяется сама внутренняя организация преступности: сплоченные и сильные банды злодеев (грабители, действовавшие небольшими вооруженными отрядами, шайки контрабандистов, нападавшие на агентов откупного ведомства, отставные солдаты или дезертиры, бродяжничавшие группами) начинают распадаться; преследование их становится более успешным, и потому, несомненно, чтобы стать незаметными, они разбиваются на все более мелкие группы, часто просто горстки; они действуют все больше; «перебежками», меньшими силами и с меньшим риском, кровопролития: «Физическая ликвидация или организационное дробление крупных банд… после 1755 г. открывают простор для преступлений против собственности, совершаемых грабителями и воришками в одиночку или мелкими группами, редко более чем вчетвером»[128]. Общее, движение уводит противозаконность от нападения на тела к более или менее прямому расхищению имущества и от «массовой преступности» – к «преступности по краям», являющейся отчасти делом профессионалов. Наблюдается как будто постепенный спад – «уходит напряженность, господствовавшая в отношениях между людьми… лучше контролируются жестокие импульсы»[129], – и сами противозаконные действия отпускают тело и обращаются на другие цели. Смягчение характера преступлений опережает смягчение законов. Но эту перемену невозможно отделить от нескольких процессов, лежащих в ее основе. Первым из них, как отмечает П. Шоню, является изменение воздействия экономических факторов, общий подъем уровня жизни, значительный демографический рост, увеличение богатства
Жозеф Серван де Жербэ (1741–1808) – франц. генерал, автор «Проекта конституции французской армии». Пьер Луи Лакретель Старший – см. прим. к С. 85. Адриен Жан Франсуа Дюпор (1759–1798) – франц. политический деятель. Пьер Пасторэ (1756–1840) – франц. политический деятель, профессор права, автор «Истории законодательства». Ги Жан-Батист Тарже (1733–1807) – магистрат, адвокат при парижском парламенте. Участвовал в составлении гражданского и уголовного кодексов. Член французской Академии.
См., в частности, полемику Мюйара де Вугланса с Беккариа: Muyart de Vouglans, Refutation de Traité des délits et des peines, 1766.
P. Chaunu, Annales de Normandie, 1962, p. 236; 1966, p. 107–108.
E. Le Roy-Ladurie, в: Contrepoint, 1973.
N. W. Mogensen, Aspects de la société augeronne aux XVIIe et XVIIIe siècles, 1971, p. 326 (машинопись). Автор показывает, что в департаменте Ож накануне Революции жестоких насильственных преступлений совершалось в четыре раза меньше, чем в конце царствования Людовика XIV. Вообще говоря, исследования преступности в Нормандии, проводимые под руководством Пьера Шоню, показывают возрастание количества случаев мошенничества и уменьшение числа насильственных преступлений. См. статьи Б. Бутле, Ж.-К. Жэго и В. Бушрона (В. Boutelet, J. Cl. Gegot, V. Boucheron, в: Annales de Normandie, 1962, 1966, 1971). Относительно Парижа см.: P. Petrovich, Crime et criminalité en France aux XVIIe et XVIIIe siècles, 1971. To же явление, похоже, наблюдалось в Англии, см.: Ch. Hibbert, The Roots of evil, 1966, p. 72; J. Tobias, Crime and industrial society, 1967, p. 37.
