в 1941-м пришли новые хозяева, Пётр Людвигович дома сидеть не стал. Тут же предложил свои услуги. А что, и опыт в нужной сфере имеется, и рука ещё крепкая, и город он хорошо знает. Где жиды проживают, где жёны-дети офицерья, где коммунисты отъявленные. Всё у него в памяти, всё ждало своего часа. За порядком в городе он уж присмотрит.
Немцы «специалиста» оценили. Назначили заместителем начальника городской полиции. А значит – снова сапоги с глянцем, спина выпрямилась, усы вверх. Не узнать бывшего кассира сапожной артели. Высоко взлетел. А то, что шашки на боку нет, так это ничего. Времена уже не те.
Пётр Людвигович вышел на крыльцо и сразу же заметил у калитки бывшего товарища по артели, бригадира Никиту Иосифовича. Потрепала жизнь старого сапожника. Отощал, одёжка поизносилась. На груди, на самом видном месте, – звезда жёлтая. Чтоб каждый встречный видел, кто перед ним. А ведь совсем недавно сидел гордый, помахивал своим молоточком над подошвами, шуточки поганые шутил. Пусть теперь пошутит.
Услышав стук двери, сапожник встрепенулся, бросился к кассиру.
– Пётр Людвигович, здравствуй.
– Ну? – недовольно поморщился Ковалевский.
– Как поживаешь?
– Некогда мне с тобой разговоры вести, – огрызнулся начальник полиции. – Говори, чего надо?
– Просьба у меня к тебе.
– От вас только и дождёшься, что просьбы.
Ковалевский шагнул в сторону, обходя бывшего коллегу стороной и двинулся вперёд по улице.
Никита Иосифович растерялся, но, спохватившись, засеменил рядом, затараторил быстрее:
– Погибаем, Пётр Людвигович. Детишки с голоду плачут. Запасы все подъели. Да и что там подъедать было, почти всё немцы забрали.
– Не забрали, а реквизировали для нужд великой Германии, – процедил сквозь зубы Ковалевский.
– Конечно, конечно, – торопливо согласился сапожник. – Нам не жалко, если для нужд. Мы же всё понимаем. Но самим-то есть нечего, Пётр Людвигович. В доме ни крошки.
– Так что ты от меня хочешь?
– Нам бы работу какую, – заместитель начальника полиции взял слишком быстрый темп, и голодный сапожник начал задыхаться и отставать. – Какую хочешь работу сделаем. И платить нам можно немного, лишь бы на хлеб хватало. У солдат сапоги чинить станем, хомуты всякие, сёдла. Мы же умеем, ты знаешь. А за нами не заржавеет, Пётр Людвигович. Мы уж отблагодарим.
Ковалевский остановился так резко, что зазевавшийся сапожник чуть не врезался ему в спину.
– Ты что, взятку мне предлагаешь?
Лицо Никиты Иосифовича исказилось в плаксивой гримасе.
– Дети от голода хнычут. Нам бы хоть как, хоть на хлеб.
– Нет у меня для вас работы! – ответил Ковалевский. – Будет на ваш счёт приказ – всё решим. А пока сидите и ждите.
– Досидим ли, Пётр Людвигович, – опустил голову сапожник.
– А
