выбросила и её.
Мы с Костей сидим подавленные, слушаем. Вот ведь страсти-мордасти!
– Стемнело. Добрела до какой-то стоянки. Зуб на зуб не попадает…
– А что, так никто и не подвёз? – удивился я.
– Поначалу вроде шушлайки тормозили. Да шарахалась я от них. В шоке была. Ни на кого не оборачивалась. А потом, когда в себя пришла, сама прятаться стала. Вдруг кто впоймает. Не оберёшься.
– Ну ты, Дуся, даёшь! – восхитился Костя.
– Это да, – согласилась она. – Даю.
Непонятно было, то ли сострила, то ли просто согласилась с Костей.
– Короче, иду через стоянку и понимаю – всё, хана мне. Сдохну прямо тут от холода. Рада бы крепануться, да сил уже никаких. Весь день не жрамши. В сумочке – лишь пара питиков. Больше с собой ни копья. Чего на них купишь? Как назло, бабкин холодец из латки вспомнился.
– Из латки? – переспросил Костя.
– Ну… из голяшки, – поправилась Дуся. – Да и ночёва нужна хоть какая-то. Фура стоит. Дизель тарахтит. Ну, я подошла к радиатору и прижалась. А что мне было делать?
– Отогрелась?
– Отогрели! Старпёр в той фуре оказался дикошарый. Ох и наглый! Первым делом полстакана самогона плеснул. А я-то водку не халка́ю. Отказалась. Ну, говорит, раз по-людски греться не хочешь, раздевайся. Ща тебя по-другому греть буду. По-свойски. Вовик-то, убиенный, молодым был совсем. Всю дорогу шутил. Мечтал, как мы с ним у него в Пензе загуляем после рейса. Обещал все злачные места показать, на бильярде играть научить. Даже не дотронулся до меня ни разу! А этот кожилится-кожилится сподряд, да куда ему… Стар для моего темпераменту безнадёжно.
Дуся соскочила с подоконника и пересела на табуретку, разложила длинные локти на столе.
– В Уфе сбежать решила. Ляпнула, что приехала. Мол, тётка у меня тут. Где, говорит? До подъезда довезу. Мне не в лом. Ну, я давай врать. А он всерьёз собрался меня тётке с рук на руки передавать. Вот конфуз-то!
Костя поставил перед гостьей кружку наваристого чая. Извлёк из засиженных тараканами глубин буфета завалящее безымянное печенье. Дуся уставилась на три всплывшие чаинки.
– И как же ты от него отделалась? – вывел я деваху из оцепенения.
– Да чего там, – отмахнулась Дуся, – спросила, не боится ли, что тётка на него в милицию заявит за растление несовершеннолетней? Сразу хвост прижал, перематерился и выпихнул меня у какой-то автобусной остановки.
– Тебе повезло, – изрёк Костя, – мог и придушить.
– Мог. Но я тогда смелая была. Этого не понимала…
– Теперь понимаешь?
– Теперь всё по-другому.
– По-другому? – приподнял я бровь.
– Я теперь без телохранителя ни шагу, – усмехнулась Дуся, – а охрану выбираю по принципу сильного.
– Да уж, Кузьма, бесспорно, ловкий парень. Но он смоется в свой Камызяк, а ты куда? Обратно на три вокзала прощение просить?
– Кузьма
