параллельно с твоей судьбой сатана, который мажет на тебя свой грех и свою грязь, никогда и никто не поверит в твоё честное имя, даже те, кто тебя хорошо знает. Ибо сатана, на то и сатана, что умеет манипулировать людьми. Не разглядела она в своей сестре сатану. Ещё несколько дней ходила Мария на работу. Осознание своей чистоты и невиновности помогали ей переносить предательство её мужа, насмешки и упрёки женщин. Но она хорошо понимала, что не может контролировать свои приступы, что рано или поздно приступ случится на работе и тогда огласки о её болезни не избежать.
В школе шустрый одноклассник подбежал к парте Нади, выплеснул ей на тетрадь чернила из её чернильницы:
– Вот, так-то оно справедливей будет! А то сидит тут, из себя чистенькую корчит! Твоему татарчёнку сегодня морду намылили!
Чернила и тетради были большим дефицитом. Детям выдавали старые, не ведомо чьи тетради, писали между уже кем-то написанных строк. Тетради берегли и экономили. Но девочку больше задело то, что он сказал о брате. Надя не умела постоять за себя, но давать брата в обиду она не собиралась. Не думая, она как кошка вцепилась когтями мальчику в щёки. Он отодрал её руки, на щеках остались глубокие царапины, на месте которых показалась кровь. Хулиган превосходил её силой, но не ловкостью, Надя извернулась и зубами впилась ему в руку. Мальчик взвыл:
– Дура, бешенная! Такая же бешенная, как твоя мать!
Надя застыла: «Откуда он знает? Она же никому ничего не говорила».
Дома Мария увидела синяк под глазом сына и растрёпанные волосы дочери, взглянула в глаза своих детей и поняла: детей травят так же, как её из-за грязной молвы. Что же будет с ними, если люди узнают о её болезни? Тогда на всю оставшуюся жизнь её дети будут изгоями в собственном селе. Отчаянные, греховные мысли поселились в её голове: «Отцов нет, да ещё и без матери останутся… А может, оно и лучше? Сдадут в детдом, а там кормят, по крайней мере, живы останутся, а так скоро вместе со мной от голода помрут». Дети боялись прокараулить приступ у матери, не оставляли её одну дома, если она шла куда-нибудь, тихонько тайком шли следом, неся с собой ложку. Они уже не раз помогли матери пережить приступы, очень переживали и боялись того, что приступ может случиться на работе. По ночам дети спали по очереди, дежурили у постели спящей матери, размазывая слёзы по щекам.
Серое зимнее утро лениво заглянуло в окно. Надя прислонилась лбом к холодному стеклу, задумалась. Ещё нет шести часов утра. С первыми лучами солнца всё оживёт, заиграет блеском снег, а сейчас морозно и тихо. В избе пахнет сыростью. Надя стоит на голом полу босиком, русые кудрявые волосы заплетены в косу. Вдруг девочка испуганно отпрянула от окна, прислонилась спиной к стене, чтобы с улицы её не было видно. Прижала руки к груди, глубоко вздохнула, стараясь подавить волнения и успокоить сильно бьющееся сердце.
– Значит, это правда!
К окну, крадучись вдоль стены, незаметно подошла старушка, заглянула в окно и стала что-то рассматривать в темной избе и прислушиваться. Как-то среди
