лентяем, но приводил учителей в изумление и восторг своими не по возрасту обширными знаниями в области литературы, философии и подобных вещей, обычно не имевших никакого отношения к теме занятий. Он был блестящим декламатором.
Наша разница в возрасте – три года в отрочестве значат очень много – не позволила мне тогда сойтись с ним ближе, как это произошло позже. Я считал себя выше всех этих литературных произведений, которые создавал Эдди вместе с моим младшим братом Вилли, своим ровесником, и нашим общим другом Куртом Тройшем фон Бутлар. Они помещали их в рукописном еженедельном журнале «Веселый Музер».
Уже в этих ранних опусах Эдди – тот самый тонкий, чувствительный мальчик, неспособный обидеть даже муху, – ходил по щиколотку в крови. Одна из самых душераздирающих драм, родившихся в этом «печатном органе», поразила воображение читателей своим длинным, выразительным названием: «Минна Яичный Желток, или Кровавый Панурке, или Дед в ярости!».
Еще студентом Эдди, этот нежный, тонкий цветок, давал выход своей буйной фантазии в стихах, которые он объединил в сборнике под названием «Огненная невеста и кровная месть»189. Этот томик, наверное, когда-нибудь станет литературным курьезом.
Только первая жена Эдуарда, Аня (урожденная Лифшиц), наконец привела его в чувство и сделала зрелым поэтом.
Я благодарен ему за полученные от него бесчисленные духовные импульсы. Мы навсегда остались верными друзьями.
Вскоре после моей конфирмации в нашем доме появилась моя дорогая семнадцатилетняя кузина Мари Шернваль. В Дрездене, столь богатом искусством, она должна была завершить свое художественное образование.
Неудивительно, что я, шестнадцатилетний юноша, мгновенно воспылал к своей прекрасной, милой и талантливой кузине страстной любовью, которая была безнадежна и так и осталась платонической.
Но как типичный немецкий юноша той эпохи – и только поэтому я вообще упоминаю о своей первой любви – я не претендовал ни на что другое, как, тайно изнывая от нежности, украдкой любоваться предметом воздыхания и жадно внимать звукам необыкновенно красивого любимого голоса (Мари никогда не пела). Каждый вечер перед сном – для меня было мукой и унижением перед Мари с девятым ударом курантов отправляться в постель – я по пути в нашу мальчишескую спальню в самом верхнем этаже прокрадывался в ее спальню, чтобы запечатлеть на ее подушке нежный поцелуй и на мгновение захмелеть от исходящего от этой подушки аромата.
Любовь была для меня чем-то священным и мистическим. Год спустя, читая вечерами маме и сестре какой-нибудь из модных романов Георга Эберса190 или других авторов, что были в то время у немцев настольными книгами, я каждый раз мучительно краснел при слове «любовь» и с трудом сдерживал волнение.
Когда по истечении срока пребывания Мари дядюшка Кнут Шернваль приехал в Дрезден за своей дочерью, я во время прощального ужина, ставшего для меня чем-то вроде последней трапезы приговоренного к смерти
Die Flammenbraut. Blutrache. Oldenburg, 1892.
Эберс Георг Мориц (1837–1898) – немецкий египтолог и писатель.
