задачу решает, с ней главный инженер с уважением – за руку давеча здоровался. Если б я мог… Зубрил ведь – не лезет в башку проклятую эта математика! В школе-то мне Нина Егоровна по математике четыре поставила за то, что я ей всегда краны дома чинил и полки вырезал. Говорила, что руки у меня золотые».
Сынишка, увидев, что отец не в духе, затих, и до дома они дошли в полном молчании. Тихо пройдя в комнату, Иван пытался двигаться насколько мог бесшумно, чтобы отдалить момент, когда жена услышит, что они пришли, и прибежит спросить об экзамене. Раздев Мишку, он посадил его на диван, сунул игрушку, долго стоял рядом и, наконец, обреченно поплелся на кухню, прислушиваясь к доносившимся оттуда голосам.
– Да, Наденька, вашему мужу, учеба дается с большим трудом, и это не удивительно, этого следовало бы и ожидать, – говорила худая долговязая соседка Полина Николаевна.
Это была экстравагантная, немного истеричная дама лет пятидесяти, которая год назад въехала в их квартиру по ордеру от какой-то музыкальной организации. Днем она обычно расхаживала по дому в грязном распахнутом халате с папильотками на голове и курила папиросы «Казбек», вечером играла на пианино во второсортном ресторане, а в графе «социальное положение» крупным почерком писала «из дворян».
– Он старается, Полина Николаевна, но у него никак не выходит. Он не лентяй!
– То-то и оно! Не дано ему, значит! Он-то, Иван ваш, ведь, между нами говоря, плебейского происхождения, это сразу видно. Наследственность всегда дает себя знать, кто бы и что ни говорил. Мне, если честно, даже кажется иногда, что он вам не пара, Надюша, дорогая, моя. Вы ведь из благородных кругов, ваши родители интеллигентами были.
– Это ерунда, я не верю ни в какую такую наследственность! Ломоносов тоже был из крестьян. Это вообще вредная теория – то, что вы говорите!
– Ну, вы можете написать на меня донос – я ничего не боюсь! Конечно, «они» вас отблагодарят – я ведь дворянка, «они» давно хотят со мной разделаться!
Слова соседки вывели Надежду из равновесия, она вспыхнула от гнева:
– Вы говорите глупости, я никогда не писала и не буду писать никаких доносов! У меня самой отец, если хотите знать, был расстрелян как враг народа!
Сказав это, она ужаснулась и немедленно пожалела о невольно вырвавшихся словах, но Полина Николаевна уже широко раскрыла глаза.
– Как враг народа?! Ах, бедная моя девочка, теперь я все понимаю! Но ведь это то самое, о чем я всегда говорила и говорю: «они» хотят под корень извести всю интеллигенцию и дворянство, а мы…
Она замолчала, увидев стоявшего в дверях Ивана, и тут же быстро ретировалась.
– Это правда? – спросил он холодно. – Твой отец действительно был расстрелян, а ты мне врала все это время?
– Ванечка, как твой экзамен?
– Экзамен теперь не имеет значения. Ты, выходит, врала всем – мне, ребятам, комсомольской ячейке…
– Ваня, зачем теперь об этом говорить, это было давно, об этом все забыли.
– Ты
