улыбнулся молодому милиционеру и выбрался из машины. Встретившись у Белкиного носа, мы поздоровались.
Сашка, разулыбавшийся, долго тряс мою руку. Благодарил меня за то, что уберег я Свету в тот раз от ребят с аула. Бормотал торопливо что-то о том, что все хотел позвонить, что сердце у него было не на месте.
– А вдруг снова уворовать попробуют! – Говорил он, – а меня и нету! А я тут, в Волгограде трясусь, в этой чертовой командировке! А! Етить ее!
– Не украдут, – сказал я, – уж я свою сестру защитить сумею.
– Да знаю я, знаю! – ответил он быстро, – да только у меня сердце все не на месте! Все думал звонить Светке. Да только как? Куда?! Да черт его знает! Эх! Знал бы ты, как я ждал сегодняшнего вечера!
Вдруг Сашкины глаза заблестели в сумерках и бросился он ко мне обниматься.
– Ну, чего ты, – удивился я.
– Прости, Игорь! – Сказал он приглушенно, – просто переполняет меня радость, что Светку я увидел. Что все с ней хорошо. Что ты мне ее привез на свидание. Не знаю, куда мне ее, эту радость, девать! Так хоть с тобой поделюся!
– Ну все-все. Поделился уже, – Вежливо выбрался я из объятий Саниных.
– Ой! – Изменился он в лице внезапно, – не побеспокоил ли я тебе рану?
Сашка уставился на мою перебинтованную руку.
– Слышал я, что в тебя стреляли, – он нахмурился, обнял подошедшую Светку, – что вызывает завтра Иван Петрович тебя для дачи объяснений. Ты ничего не бойся. Этот Матвей Серый, он какой-то того, – Сашка покрутил у виска, – мне мужики, пока везли в Красную, рассказывали, что он странный. То сидит, ничего не говорит. То бормочет что-то про себя. Будто бы сам с собой разговаривает. Вот и держат его сейчас в камере. Распорядился майор задержать его на трое суток. До выяснения.
– Да я, собственно, – пожал я плечами, – и не боюсь. Потому как и нечего мне бояться. Нечего скрывать. Узнает Квадратько все, как было. И подтвердить все события могут и другие свидетели. Так что тут я в себе уверен.
– Это хорошо, – покивал Сашка, – ну я в тебе и не сомневался!
– Эх, ладно, – вздохнул я, – поеду. Смотри, Светка, заеду за тобой в девять.
Сумерки уж загустели. Небо раскрыло над Красной свой звездный калейдоскоп. Ленивые вечерние огоньки дворов и домиков не могли перекричать ночного небесного света.
Поехал я не домой, а к Машке. Очень уж мне приятно было смотреть на то, как милуются Светка с Сашкой. И почему-то, вид их, обнимающихся, воркующих, заставил и меня заскучать. Заскучать по Маше. Хоть и виделись мы с нею сегодня утром, что-то захотелось мне видеть ее и этим вечером.
Тогда вместо того, чтобы срулить с Ленина на Кочубея, погнал я машину дальше, поближе к центру, чтобы там спуститься ниже, мимо станичной бани, и поехать к Машкиной хате. А ведь даже и не знал я: на дежурстве она, или дома сидит. Встретит ли меня кто возле ее дома? Ну, глянем. Там разберемся.
Подъехав к Машкиному сухенькому заборчику из крашенных старой красной жёрдочек, я даже и посигналить не успел.
Увидел
