те два незнакомца немцами.
Руководство колхоза в сопровождении Зубарева и немцев пошло к полю, на прокос. Держались они на почтительном расстоянии от шоферов и комиссии. С последними, правда, поздоровались сдержанными кивками.
– И сзади у них тоже claas, – сказал я, глядя на первый из четырех комбайнов, остановившихся почти возле нас с Машей.
– Разляпистые какие, – удивленно проговорил Титок, глядя на комбайны – квадратные, что твой коробок от спичек. А красивые, цветастые.
Комбайнеры сидели в своих машинах недолго. Поняв, что руководство отошло поговорить, стили они выбираться наружу, сходить на землю.
Было их четверо: трое молодых, а четвертый постарше, кряжистый, с пузиком.
Все они стали у комбайнов. Кто-то закурил, кто-то оглядывался по сторонам. К нам идти не торопились, будто бы остерегались. Почти все остерегались.
Один комбайнер, тот, что шел в первой машине, глянул на нас с Машей. Вернее, на Машу. Заулыбался. Был он высокий и крепкий. Светловолосый. Лицо его было бы белым, однако уже покрылось легким Кубанским загаром. Одетый в синий спец комбинезон и белую рубашку в мелкую клетку, потопал он к нам, чуть не поблескивая зубами.
– Сдравствуйте! – Внезапно, почти без акцента обратился он, почему-то не ко мне, а к Маше, – скашите, а мошно ли у фас что-то спросить?
Глава 4
Маша растерянно глянула на меня. В глазах ее горел немой вопрос. Видел я, что немец этот смотрит на Машу так, как смотрят, обычно, на красивых девушек молодые, полные сил парни. Смотрит, как на женщину, которую очень бы хотелось ему получить в свои руки.
– Зависит от вопроса, – вмешался я немедленно, – и потом, не знаю как у вас, а у нас, в Союзе, принято перед обращением знакомиться да представляться.
Немец зыркнул на меня недобрым взглядом. Взгляд, впрочем, недобрым был только пару мгновений. Потом смягчился. А улыбка и вовсе все это время не сходила с его правильных черт лица.
– О, – начал он, глядя уже на меня, – прошу прощения. Мое имя – Клаус. Клаус Рихтер. Очень приятно поснакомиться.
Немец протянул руку сначала мне, потом и Маше. Пожимая Машину маленькую кисть, он разулыбался еще сильнее. Дружелюбно засмеялся.
– Хорошо говоришь по-русски, Клаус, – сказал я, – где учился? Или жил у нас? В союзе?
– О! Ну что фы, что фы, – улыбнулся Рихтер, однако сделал он это одними губами. Взгляд его светло-голубых глаз потяжелел, упершись в меня, – фы преувеличиваете.
– Совсем нет, – ответил я.
– Ну что же, – он перевел взгляд свой на Машу, и тот немедленно помягчел, – благодарю за такую лестную оценку. Meine mutter, – перешел он на немецкий, – фо фремена фойны была… Как это по-русски? Оstarbeiter.
– Так и будет, – ответил я, – остарбайтер. Значит, была твоя мама остарбайтером.
– Та, – кивнул он, вновь наградив меня холодноватым взглядом, – а папа… Эм… Deutscher Ingenieur.
– Инженер.
– Та!
