хватит-хватит, – отстранил я ее игриво, – мне еще работать, а я уже пьяный.
– Что-то я не почуяла, – улыбнулась она хитро, – чем это ты пьяный?
– А вот… – засмеялся я, – тебе скажи. Зазнаешься.
Маша снова улыбнулась. Внезапно слетело с ее лица веселое выражение:
– Я еще немножечко злюсь, Игорь.
– Это на что же еще?
– Ну чего ты, – вздохнула она, – всюду лезешь? Серый же тебе враг. А ты с его проблемами разделываешься.
– А если б Серый поступил бы в поликлинику с раною, – нахмурился я, – стала бы ты его лечить? Пусть и неприятный он тебе человек.
Маша поджала набухшие, красные от нашего поцелуя губы. Опустила взгляд.
– Вот то-то же, – Сказал я, – потому как ты по-другому не можешь. Ты медик. И пошла в медики не просто так. А потому что у тебя к тому душа лежит. И я так же. Ну не могу я мимо чужой невзгоды пройти.
Маша подняла на меня глаза. Блеснули они так, будто собиралась она плакать.
– Ну что, – развел я руками, – меня убить теперь, что ли?
Она не ответила. Просто прижалась ко мне всем телом. Обняла под плечами. Стала слушать мою грудь. Улыбнувшись, положил я руки ей на плечи. Обнял.
– Ты самый лучший, – сказала она глуховато, – самый-самый.
В следующее мгновение по-детски торопливо отпрянула она от меня. Строго посмотрела и добавила:
– Только попробуй от меня куда-нибудь теперь деться.
– Да успокойся ты, Машка, – рассмеялся я, – пока никуда деваться не хочу.
– Кстати, – Маша резко изменилась в лице, нахмурилась, – напомнили мне кое-что твои слова про медиков.
– Что напомнили?
– Подружка моя заходила утром в поликлинику, еще до того, как уехала я на гараж. Она медсестра. Работает в больнице. С дежурства была. Так вот, слышала она все про Серых. Слышала, как милиционер приходил. При нем была Серых мать. Хотел он поговорить с Катей, да не смог. Была она не в сознании.
– Ну милиция, и что тут такого? – Пожал я плечами.
– А к тебе еще не ходили?
– Пока нет. Может, и придут.
– Уже вся больница знает про то, как в тебя стреляли, – вздохнула Маша, – про то, что в Серовской хате стряслось. Ох, – она отвернулась от меня, обняла плечики, – сердце у меня не на месте, Игорь. Кажется мне, что плохо все это кончится. Что еще хлебнешь ты с этим всем делом горького.
– Мне не привыкать бывать в таких вот незадачах, – пожал я плечами, – если что, уж как-нибудь выберусь. Чего уж там.
– Да не хочу я, чтоб ты выбирался, а хочу, чтобы не попадал.
– Ладно, – ушел я от этого разговора, – а про Серегу Мятого, то есть Бесхлебного, ты не слыхала? Есть там про него какие-никакие вести?
– Нет, не слыхала, – покачала головою Маша.
– Понятно. Надо бы к нему съездить вечерком. Проведать. Ну если бы помер, – я нахмурился, – я бы уже знал. Всюду бы раструбили.
– Едуть! Едуть! Вон! Гля! – Закричал кто-то из
