и тотчас же затворился, когда слабый свет тусклой лампы, горевшей в углу, осветил перевязь, эфес шпаги и ложе пистолетов д’Артаньяна. Впрочем, как ни быстро было это движение, д’Артаньян успел заметить голову старика.
– Ради Бога! сказал он, – послушайте меня. Кого я ждал, тот не пришел, и я умираю от беспокойства. Скажите, не случилось ли здесь в окрестностях какого-нибудь несчастия?
Окно медленно отворилось и то же лицо явилось снова, только оно было еще бледнее чем в первый раз.
Д’Артаньян откровенно рассказал свою историю, не называя только никого по имени; он рассказал, как одна молоденькая женщина назначила ему свидание против павильона, и как, не могши дождаться ее, он влез на липу и при свете лампы увидел беспорядок в комнате.
Старик слушал его внимательно, кивая головою в знак согласия, потом, когда д’Артаньян кончил, он покачал головою с таким видом, который не предвещал ничего хорошего.
– Что вы на это скажете? спросил д’Артаньян, – ради Бога, объясните мне.
– О, господин, сказал старик, – не спрашивайте меня ни о чем, потому что если я расскажу вам, что видел, поверьте мне, за это не скажут спасибо.
– Так вы видели что-нибудь? В таком случае умоляю вас, сказал д’Артаньян, бросая ему пистоль, – скажите, что вы видели и даю вам слово дворянина, что ни одно слово ваше не сорвется с моего языка.
Старик видел столько искренности и печали на лице д’Артаньяна, что сделал ему знак молчания и сказал вполголоса:
– Около девяти часов вечера я услышал на улице шум и хотел посмотреть, что там делается; подходя к калитке, я услышал, что кто-то хочет войти в нее. Так как я беден и не боюсь быть обокраденным, то отворил калитку и увидел в нескольких шагах от нее троих мужчин. В стороне стояла запряженная карета и верховые лошади. Эти верховые лошади принадлежали очевидно мужчинам, одетым по-военному.
– А, добрые господа, сказал я, – что вам угодно?
– У тебя верно есть лестница, сказал тот, который, кажется, был начальником.
– Есть та, с помощью которой я собираю плоды.
– Дай ее нам и ступай домой, вот тебе экю за то, что мы тебя потревожили. Но помни только, что ты погиб, если расскажешь хоть одно слово из того, что ты видишь и из того, что услышишь (я уверен, что, не смотря ни на какие угрозы, ты будешь смотреть и слушать).
С этими словами он бросил экю, который я поднял, и он взял мою лестницу.
И точно, когда я запер за собой калитку, я притворился, будто пошел домой, но вышел тотчас же через заднюю дверь и пробрался в тени к кусту бузины, из-за которого я мог все видеть, будучи незамеченным.
Три человека подвели без всякого шума карету и вывели из нее человека, толстого, маленького роста, с проседью, бедно одетого в черное платье; он осторожно влез на лестницу, сурово посмотрел во внутренность комнаты, осторожно опустился и проворчал тихонько.
– Это она!
Тот, который говорил со мной,
