style="font-size:15px;"> – Я думаю, что так, хотя он и был очень ласков.
– Он был очень ласков, говоришь ты?
– Как нельзя больше.
– В самом деле?
– Он приходил, по его словам, от кардинала, который очень к вам расположен и приглашал вас с собой в Палерояль.
– Что же ты сказал ему?
– Что это невозможно, потому что вас нет дома, в чем он сам мог убедиться.
– А что он на это сказал?
– Чтобы вы непременно зашли к нему сегодня и потом прибавил вполголоса, что кардинал крайне расположен к вам, и что от этого свидания, быть может, зависит ваша будущность.
– Сети неловко расставлены, заметил молодой человек, улыбаясь.
– Я также предвидел это и отвечал ему, что вы будете в отчаянии, он спросил, куда вы отправились? Я отвечал: – В Троа, в Шампаньи.
– А когда он уехал туда? спросил он. Я сказал:
– Вчера вечером.
– Любезный Планше, да ты золотой человек, сказал д’Артаньян.
– Я полагал, сударь, что если вы захотите видеться с де-Кавоа, то всегда можете это сделать, сказав, что вы совсем не думали уезжать; в этом случае солгал бы я; а как я не дворянин, то мне лгать позволено.
– Успокойся, Планше, ты сохранишь свою репутацию правдивого человека; через четверть часа мы едем.
– Я только хотел это вам посоветовать; могу я спросить, куда мы отправляемся?
– Разумеется, в сторону совершенно противоположную тому месту, которое ты назвал. Да сверх того, разве не интересно тебе будет знать, что делают Гримо, Мускетон и Базен, как я желал бы узнать, что сталось с друзьями моими Атосом, Портосом и Арамисом.
– Конечно, я поеду, если вам угодно; воздух провинции теперь для нас, кажется, здоровее Парижского, и так…
– И так укладывайся, Планше, медлить нечего; я поеду вперед, чтобы не подать никакого подозрения; мы сойдемся у гвардейских казарм. Кстати, Планше, ты, кажется, прав относительно нашего хозяина, это порядочная бестия.
– О, да, поверьте мне; я редко ошибаюсь в физиономиях.
Д’Артаньян вышел первый, как они уговорились; потом, для верности, он зашел на квартиры трех друзей своих; но никакого известия об них не было; только в квартире Арамиса он нашел раздушенную записку, написанную прекрасным легким почерком. Д’Артаньян взялся доставить ее. Десять минут спустя к нему присоединился у гвардейских казарм Планше, ведя за повод четырех лошадей. Чтоб не терять времени, д’Артаньян сам оседлал свою лошадь.
– Хорошо, сказал он Планше, когда тот подвязал чемодан: – теперь оседлай остальных трех и поедем.
– Разве мы скоро приедем, каждый на двух лошадях? спросил Планше со своим насмешливым видом.
– Нет, насмешник, отвечал д’Артаньян: – но с помощью четырех лошадей мы скорее в состоянии будем привезти наших трех друзей, если только найдем их в живых.
– Сомнительно, заметил Планше, – впрочем, не должно отчаиваться в милосердии Божием.
– Аминь, сказал д’Артаньян,
