службы, И пахло в купе похоже: кожей, пылью и столярным лаком. Ему не хотелось здесь быть, он не желал приятельствовать с Сабуровым. Замфир просто увёл его от окон Виорики. Осталось дождаться, пока русский захмелеет, и откланяться. О том, как напиваются эти дикари, Василе был премного наслышан.
Сабуров поднял бутылку и с осуждением посмотрел на Замфира.
– Лейтенант! Это коньяк, не духи – его пить надо, а не нюхать!
– Я, поручик, признаюсь: не большой поклонник возлияний.
Сабуров посмотрел на него, как на диковинную зверушку из зоосада и налил себе. Потом встал, поднял рюмку на уровень глаз и торжественно произнёс:
– За Его Величество Фердинанда, Божией милостию короля Румынии! За его мудрость, отвагу и решительность!
Замфир нехотя встал и изобразил воодушевление, как смог. Только сунул нос в рюмку, как Сабуров рявкнул:
– За здравствующего монарха до дна!
Это была ловушка. Василе шумно выдохнул и повиновался. Коньяк, вполне приятный в микроскопических дозах, обжёг пищевод. Где-то в глубине вагона густой бас затянул "Многая лета".
– Отец Деян распевается, – сказал Сабуров с усмешкой. – Видать, вторая бутылка пошла. Вы закусывайте, лейтенант! – поручик сунул ему в руку бутерброд с толстым куском колбасы.
Замфир сел. В вагоне было душно, и он расстегнул верхнюю пуговицу кителя. Сабуров довольно улыбнулся:
– Оживать начали, а то, право слово, ну чистый манекен на шарнирах.
Нестройный хор голосов с гортанным балканским выговором подхватил многолетствование.
– Там ваши друзья? – Василе кивнул в ту сторону.
– Врагов тут нет.
Сабуров разлил, и Замфир ясно увидел, что будет дальше. Ещё рюмки две или три, и его накроет алкогольным туманом. В лучшем случае он уснёт, и поручик посчитает это признаком слабости. В худшем – утратит контроль, язык развяжется, и что он наговорит своему случайному знакомому – одному Господу известно.
– Давайте, друг мой. – Сабуров пододвинул к нему рюмку. Замфир с подозрением посмотрел на русского.
– Скажите, поручик, а зачем вы меня пригласили? Могли бы сейчас петь со своими друзьями.
– Откровенно? Только не примите за оскорбление. Пожалел и испугался. Представил вдруг, что меня вот так же командование забросит в какую-то дыру, где всех развлечений – кур по лужам гонять. Одного, без общества, без друзей, без женщин, наконец. Туда, где даже поговорить не с кем. Такая тоска меня обуяла – описать вам не могу.
– Представьте, поручик, но в жалости я не нуждаюсь.
Сабуров только отмахнулся.
– Я не хотел вас обидеть, лейтенант. Мой французский не так хорош, как ваш. Мне не всегда удаётся подобрать правильные слова. Давайте лучше выпьем.
– Зачем?
– У спиртного, друг мой, есть замечательная способность. Оно вытаскивает живого человека из мёртвого панциря.
– А
